Их группу из девяти человек перебросили из Винницы в Чернигов на военном вертолете. В новой части никто не собирался оформлять новичков документально, как служащих Советской Армии. Более того забрали все бумаги, удостоверяющие личность и звание. Военную форму тоже пришлось сдать. Переодели во что-то между человеком гражданским и марсианином.
На второй день они уже были там, где вся живая природа умерла: не летали и не пели птицы, не ползали ящерицы и не прыгали лягушки...Только высокое синее небо нелепо утверждало, что мир существует. Мир жив.
Вновь прибывших переодели в хэбэшную форму, на ноги приказали натянуть чулки, вроде резиновых, выдали распираторы. В их задачу входило подавать газ, полученный из жидкого азота путем подогрева. Именно он не способствовал горению. Газ подавался по трубам, проложенным под аварийным реактором. Работали по четыре часа. Затем снимали с себя все. Рабочая одежда отправлялась на утилизацию.
И в свои восемнадцать Сергей Соловьев впервые начал думать о смерти. В часы отдыха вспоминал родной город Люберцы, друзей, вечерние посиделки во дворе, где кто-то обязательно бренчал на гитаре и под блатного пел «Почему же ты замужем, ну скажи, почему»… Какие же глупые дети они были! Суждено ли ему вернуться, выжить в этом аду?
Ад был с одной стороны, та, которая наводила ужас при виде бегущего генерала, корреспондента или кого еще. Ад вспыхивал невероятно оранжевым облаком над аварийным блоком…И безмолвие на десятки километров, только стрекот военных вертолетов разрывал тишину. А кусочек рая ждал их в часы отдыха: изобилие молочных продуктов, минеральной воды и прочего, все, что доставлялось по небу. А земля умерла. Ее убил мирный атом. Что-то произошло в системе и этот сбой оставил после себя след на долгие десятилетия, а может и века. А сколько жизней унес - официальная статистика не знает.
Чернобыль - вид полыни. Чернобыль – город, ставший известным на весь мир в апреле 1986 года. Горькая украинская полынь своим трагическим цветом опылила не только Советский Союз, но и Европу.
Сергей видел, как на БТР привозили запасников, их называли «партизанами», они работали на уборке шлака полдня. Больше никто не возвращался. А шлак, вместе с землей вывозили. Будто и жизни людские становились шлаком, пеплом, землей. Сколько их, на кладбищах бывшего Союза нашли вечный покой, поселив в сердцах родных боль, тоску, оставив рубцы на сердце. И все же.. Если бы не эти люди? Нет, им не дали орденов. По крайней мере рядовым участникам ликвидации Чернобыльской аварии. Им не кланяется народ 26 апреля. В честь них не салютуют, им не дарят цветы. И нет даже скудных раздумий о том, благодаря кому мы живы. Но у Сергея нет претензий ни к кому.
Через семь суток их отправили в военный госпиталь в Виннице. Почти месяц их кормили, как в лучших ресторанах Москвы, в которых Сергей не бывал, но слышал. Неподалеку даже был зоопарк, где ночами выли экзотические животные и дико кричали птицы.
Госпитализируемых не лечили препаратами. Выводили радиацию и лучевую болезнь отменным питанием, отдыхом и, естественно, ежедневно производился забор крови из обеих рук. Наблюдение за здоровьем ликвидаторов было обеспечено на высоком уровне.
После демобилизации Сергей вернулся в родительский дом. Это была служебная квартира отца. Когда Сергей нашел свою судьбу, женился, родился сын - отец с мамой переехали в соседний город, думая, что оставили сыну квартиру и обеспечили его жильем. Но увы, не так все просто было в постсоветской России. Удостоверение ликвидатора Чернобыльской аварии не бралось в расчет, ибо случилось все в СССР. Эту зелененькую книжицу, ставшей для многих гранитной плитой, надо было менять. Но Сергей считал ненужным бумажную волокиту. А жена, четко усвоив, что в нашей стране «без бумажки, ты букашка», написала его командиру: капитану Сергею Викторовичу Полянскому. Тот и собрал все необходимые документы, подтверждающие участие Сергея Соловьева в ликвидации последствий катастрофы. Из квартиры не выселили, но с очереди на новое жилье сняли. Ну да ладно. Сергей не из тех, кто всем пожертвует ради благополучия, бездонного сундука и бесконечных круизов. Он жизнь измеряет своей меркой. Зубы все выпали давно, заменил на протезы, гипертония мучает, кровь иногда напрягает. Ну а так - все нормально. В свои сорок семь он перешагнул 28 рубеж того страшного года. Дай Бог еще пару таких сроков.
Алла Гриц