Вера Васильевна Пономарёва уже 42 года живет в городе Люберцы. На основании ст. 2-1 Закона Российской Федерации «О реабилитации жертв политических репрессий» признана пострадавшей от политических репрессий. И еще одна выписка из документа: «Перфильев Василий Иванович реабилитирован посмертно». Это её отец.
От отца осталась единственная память: свидетельство о рождении Веры Перфильевой, заполненное его красивым, летящим почерком. Она часто смотрит на выцветший документ и понимает, что по почерку ей уже никогда не узнать отца. Слишком мало он прожил рядом с ними.
Низкое сибирское солнце повисло огромным замёрзшим желтком над снежным полем. Тёмное изношенное тряпье на худых плечиках, укутанные в такие же лохмотья детские головки. Проволочное оцепление было бессловесным сторожевым псом. Но когда детвора сговорившись решила бежать врассыпную, чтобы сбить надзирателей с толку, те тут же спустили с цепей овчарок, давно вкусивших человеческой крови. Вывалив розовые языки они летели по снегу со вздыбленной шерстью, с жутким азартом преследуя малолетних детей врагов народа...
Анхель была дочерью польского графа, с богатыми имениями под Варшавой и Гродно. Её отец – Станислав Брониславович Голышевский – уникальный специалист по строительству железных дорог. Он умел слышать движение подземных вод и обязательно учитывал этот факт. Чтобы полотно не размывалось, уводил его в сторону еще на стадии проектирования. Царь-батюшка призвал Голышевского в Россию почти как друга и отправил в Сибирь прокладывать стальные пути сквозь вечную мерзлоту. Для графа был подготовлен дом, прислуга.
Василий имел богатую родословную, потомок сибирского хана Кучума. В село Зыряново, где он родился, почти все носили фамилию Перфильевы. К тому времени, пока граф Голышевский строил железные дороги в Сибири, царя свергли. Новая власть пришла, а следом – гражданская война. Фронт, партизанская дивизия, с которой Василий Перфильев дошел до берегов Тихого океана. Ранения на молодом крепком теле сибиряка затягивались быстро. И в родные края Василий вернулся не розовощёким парнишкой, а обстрелянным, возмужавшим красноармейцем.
Василий закончил совпартшколу и был назначен начальником спецчасти Тангуйского райисполкома Иркутской области. Здесь они и познакомились с Анхель. Оба красивые, образованные восприняли новую власть как восходящую зарю, которая подарит день за днем, год за годом долгий и счастливый путь любящим, мечтающим, романтичным сердцам.
Семейную жизнь начали со строительства дома: просторного и светлого для будущих детей, для родных и гостей, для радости. И она пришла, в виде кареглазых, почти погодков, детей. Два сына, две дочери.
В 1938 Верочке исполнилось шесть лет.
Отца забрали ночью по доносу за то, что он якобы являлся активным участником правотроцкистской контрреволюционной организации. На самом деле где-то в кругу близких друзей Василий высказался: «За что боролись, на то и напоролись». И всё. Остальное сделал НКВД.
Анхель находилась в больнице, когда мужа арестовали, а детей, что один другого меньше, вышвырнули на улицу. Кто-то из друзей дал ей знать о случившемся. Она, еле стоявшая на ногах, шла по дороге пока не увидела машину, крытую брезентом, а в ней вооружённых людей. Не думая она упала на капот машины и закричала: «Вася!». Однако его увезли на «воронке».
Анхель с детьми приютили в баньке леспромхоза. Чтобы народ не любопытствовал, лесник повесил на ней объявление о ремонте. Выломал доски из задней стенки, через этот пролом они могли тайком входить и выходить.
Вере казалось, что тысячи мышей поселились рядом с ними. От страха за десятимесячного брата Эдика она забралась на полку, держа его на руках. Скопище грызунов, словно мерзкая живая пародия на жизнь: теперь их надо бояться. Они мелкие, но злые, и их много.
Когда мама разыскала их в окружении шевелящихся, попискивающих тварей от увиденного потеряла сознание. Нежная, графских кровей, не успела огрубеть и из польской барышни обратиться в русскую бабу.
Потом Перфильевым потихоньку сказали, что допросы обычно проходят ночью, в маленьком домике, где есть небольшая тюремная канавка и лопухи помогут спрятать тех, кто надеялся увидеть или услышать голос близкого человека.
Анна-Анхель взяла маленькую Верочку и они украдкой пробрались к страшному месту. Да, «тройка» зверствовала ночами. Они услышали голос отца и мужа: «Для Родины и партии я жизни не щадил». В ответ дикий хохот, удары... Мать опять потеряла сознание и свалилась девочке на колени. Избиение и хохот продолжались. Отец уже хрипел. А потом Вера услышала тяжесть падающего тела, затем как его волокли по земляному полу и он с трудом сдерживал стоны. Вера умерла. Так ей казалось. Но предрассветная прохлада привела ее в чувство. Онемевшая, застывшая мать взяла дочь под мышку, словно полено, и поползла сквозь густой туман на дорогу. Дорогу, длиною в несколько лет… голода, холода, бесприюта, унижений, потерь.
Чтобы спастись от смерти, гонимые они кочевали по сибирским деревенькам. Назывались вымышленными именами. Ели хвою, траву, иногда лакомились картошкой. А лето продолжалось. Оно цвело, пахло, сияло голубизной рек. Будто и не было человеческого горя, великого горя. Лето 1938 года. 15 июля был расстрелян Василий Перфильев в возрасте 38 лет. Но семья не знала об этом. Они верили, они ждали. Самый младший Эдик от голода перестал ходить. Тогда мама украдкой бегала ночами стирать, убирать в чужих домах, дабы детям заработать хоть немного еды.
Как-то решили через Братск перебраться в родные места. Быть ближе к отцу и мужу, которого считали живым. Сине-зелёная вода Ангары, молчаливые и гордые сибиряки внушали надежду и веру. А Перфильевы жили в каком-то сарае, где хранилось тряпьё для чистки машинных моторов от мазута.
Но долго оставаться на одном месте было опасно. НКВД бдительность не терял. Бежали на гидролизный завод. Мать с маленьким сыном пристроили в коридоре общежития, остальные на ступеньках.
Бесконечный путь изгоев не обещал пряников или кнута. Он щерился чёрной смертельной пастью, готовый в любую минуты не оставить и следа на земле от имени человека.
Началась война. Семья жила у добрых людей и все ждали Василия Ивановича. Регулярно наведывались люди в погонах, видимо надеялись в «троцкистском гнезде» еще одного врага народа найти.
Как-то подросшая Верочка чистила ото льда промерзшую дверь. На «голубом глазу» нежданный гость соврал матери, что муж её осужден без права переписки.
Мать уже понимала, что любимого человека давно превратили в прах, и стала учить детей молчанию. Перестать бояться и начинать жить.
Вера по собственной инициативе ходила в госпиталь к раненым давать сольные концерты. Репертуара не было, она составляла его на ходу. После патриотической песни затягивала бродяжническую или цыганскую, а то и арию из итальянской оперы. Ее насыщенное меццо-сопрано кого-то заставляло улыбаться, других плакать.
Жили они в омшанике по соседству с пчелиными ульями.
В сорок третьем умер братик Эдик.
Вера выросла. Окончила пединститут в Братске. Их группа выпускников просилась направить в то место, которого нет на карте. Мест, «куда Макар телят не гонял», в России много.
Кокуй Читинской области стал пристанью для Веры Перфильевой. Там встретила свою судьбу и любовь – Владислава Пономарёва. Он был инженером сварочного производства на кораблестроительном заводе. Оттуда талантливого специалиста направили на Урал, а потом в Москву, в отраслевое министерство. И за все эти годы Вера Васильевна ни на минуту не забывала об отце. Отправляла запросы, спрашивала, молила. В ответ – молчание.
Более сорока лет она живет в Люберцах. Когда устроилась в 1972 году на работу, о ней все же не забыли. Вызвали в «особый отдел» и выразили своё недоумение по поводу того, что она – дочь «врага народа». Трудоустроилась на «закрытое» предприятие. Но по Троцкому уже давно ледорубом прошлись, а новых врагов революции пока не назначили. Пронесло.
У Веры Васильевны и Владислава Михайловича Пономарёвых родился сын. Хотя молодой женщине врачи строго-настрого запрещали рожать детей. Но судьба сделала им подарок. И один-единственный ребёнок все-таки появился на свет. Сын стал военным.
Вера Васильевны своё сердце считает многокамерным. Как долго оно болело и мучилось тоской об отце. Как оно не разорвалось, когда в них, детвору стреляли, а они голодные, тощие, всего лишь собирали колоски со сжатых полей?
Только в 1992 году она получила сообщение из Иркутска от компетентных органов, что её отец расстрелян 15 июля 1938 года. Место захоронения неизвестно.
И всё же она полетела в Сибирь. Пусть нет могилы, но цветёт багульник, течёт Ангара, таинственно и сурово молчит тайга…
Иркутск… Где, на каком клочке земли лежит отец? Присесть бы у могилы, поговорить, рассказать, как жизнь прошла. Да некому. Онемела земля, остыло сердце.
А она... уже слышала за собой дыханье овчарки и спасения не было. Собака свалила ее всеми мышцами сильного тела и вонзилась в ногу. Девочка заплакала громко, отчаянно. Овчарка, должно быть, была женской рода, вдруг стала разжимать пасть и прокушенная, но не оторванная лодыжка осталась болтаться на тонкой детской ноге. А собака сначала заскулила, словно от боли, потом завыла, и в умных глазах матерого зверя застыла то ли вода, то ли слёзы. Огромная и сильная она вдруг понуро побежала в сторону.
Живёт Вера Васильевна Пономарёва в Люберцах с семьёй внука. Пишет родословную Перфильевых, что корнями от Сибирского царя Кучума. Состоит в ассоциации жертв политических репрессий. У нее большой фотоархив. За время педагогической деятельности Вера Васильевна многое дала своим ученикам: возила их на экскурсии по историческим местам. Ходила в походы, чтобы знать свой не покрытый смогом край, а чистым от ручейков, ярким от цветов и голубого неба, веселым от пенья птиц. Она всегда стремилась дать детям то, чего была лишена сама: уверенность, ощущение счастья и покоя. У Веры Васильевны много наград. Но с предстоящей датой 30 октября не поздравляют. Скорбная она.
Алла ГРИЦ