Музыка даёт нам крылья


Будущий знаменитый оперный певец Александр Ведерников в годы своей учёбы в Московской консерватории пел в студенческом хоре. После окончания этого высшего музыкального учреждения, а он учился в классе сольного пения у А.И. Батурина, а затем – у Р.Я. Альперт-Хасиной, Александр Филиппович несколько сезонов отработал в Ленинградском государственном академическом театре оперы и балета им. Кирова.


В 1958 году его приглашают в Большой театр. И Ведерников соглашается, посвятив почти всю свою творческую жизнь этому легендарному «храму искусства». Но в период распада Советского Союза Народный артист СССР покидает Большой, однако он не остаётся не у дел, а продолжает гастролировать с концертами оперной музыки, а также исполняет церковные песнопения.


- Александр Филиппович, три с лишним десятилетия Вы блистали на сцене Большого театра. Там же с 2001 по 2009 годы главным дирижёром был Ваш сын Александр. После открытия пять лет назад исторической сцены театр изменился: одних артистов вроде бы всё устраивает, другие чем-то всё-таки недовольны. А что скажете Вы?


- Трудно судить, потому что с тех пор я был здесь всего пару раз: на возобновлённой опере «Борис Годунов» в постановке Сокурова и на столетии последнего великого композитора России Георгия Васильевича Свиридова.

Тем не менее, Большой театр – мой родной дом, моя альма-матер. На его сцене я очень много спел оперных партий, здесь осуществлялись все мои задумки и мечты.


В те годы в театре существовали свои многолетние традиции. А какие Имена здесь работали! Я ещё застал то время, когда в Большом осуществлял свои постановки Леонид Баратов. Мне даже посчастливилось поучаствовать в его «Чародейке» П.И. Чайковского. Сейчас времена изменились: не только артисты должны любить свой театр, но и его руководство. И Большой теперь стал, мне кажется, театром балета. Оперы в нём почти не осталось…


Когда здесь работал мой сын, меня пригласили сюда консультантом по вокалу. Ведь мне есть каким ценным опытом и вокальными знаниями поделиться с молодёжью: всё-таки за плечами два года стажировки в знаменитом итальянском оперном театре «Ла Скала».


К сожалению, сейчас в России немного хороших педагогов по вокалу. И если строго подходить, то молодёжь, которая приходит работать в театр, не совсем отвечает требованиям высокого классического певческого искусства.


Вот от чего зависит дикция артиста? Совсем не от того, что ты будешь пытаться выговорить все слова чётко. Наоборот, во рту больше каши будет. Отсутствие нормальной дикции у певца говорит о том, что у него за плечами недостаточно хорошая певческая школа. Вот и всё! Нужно петь на опоре, на дыхании, опираясь на воздух. Дикция должна быть вмонтирована в голос.


- Народный артист Советского Союза Никандр Ханаев как-то признался, что научился петь довольно поздно. Выходит, что и в оперном искусстве: век живы – век учись?


- Всю жизнь, даже когда ещё работал в Ленинградском театре им. Кирова, я пою Сусанина. Это очень трудная партия, но на ней фактически я и научился петь. Она ставит довольно трудные вопросы, которые нужно разрешить.


А вот что я хотел бы вспомнить о Ханаеве. В Большом театре вечером должна идти опера «Иван Сусанин». Но артист, исполняющий партию Богдана Собинина, жениха Антониды, заболел. По причине плохого самочувствия не смог его подстраховать и другой актёр, играющий эту же роль, но во втором составе. Что делать? Решили пригласить 70-летнего Ханаева, исполнявшего партию Собинина ещё в конце тридцатых годов.


В тот вечер мы одевались и гримировались с ним в одной комнате. «Как же так? – спрашиваю я у Никандра Сергеевича после спектакля. – Вам 70 лет, и Вы так выразительно поёте. Как здорово звучит Ваш голос». «Александр Филиппович, я только годам к 50 понял, как надо петь, как выстраивать свой голос», – признался тогда артист.


И ведь действительно, кто постоянно совершенствуется в правильном направлении, у того очень долгая творческая жизнь. Мне сейчас 88, а я ещё спел на концерте, посвящённом 100-летию Г.В. Свиридова. А ведь некоторые артисты уже в 50 лет теряют свой голос. А потом ищут подработки. (Смеётся). Или, что ещё хуже, с головой окунаются в преподавательскую детальность. Но они становятся такими же педагогами, какими были и певцами. Если не смогли овладеть своим голосом, чему ж они научат студентов? Вот и выходят зачастую из музыкальных учебных заведений полупрофессионалы-недоучки. Из-за чего наше певческое искусство находится сейчас в упадке.


- Но ведь бывает, что певец гениальный, а стоит ему попробовать себя в педагогической деятельности – ничего не получается.


- Бывает и такое. А знаете почему? Потому что он не умеет мыслить технологично, не может разобраться в собственном голосе и не знает, как построить музыкальную фразу.


- Многие нынешние оперные исполнители равняются на Вас, в чём-то даже подражают. А с кого брали Вы пример, когда Ваша творческая деятельность только набирала обороты?


- В нашем оперном деле большим недостатком стало то, что мало было настоящих мастеров пения. Когда я пришёл в Большой театр, здесь уже не работали ни Ханаев, ни Козловский, ни Рейзен. Однако многому я научился у Народного артиста СССР Алексея Филипповича Кривчени.


Тогда я работал над партией Досифея в опере Мусоргского «Хованщина». Большая партия, трагическая. Требует огромной выдержки и сосредоточения. А заглавную партию – предводителя стрельцов князя Хованского – исполнял Кривченя. Начинается спевка. В зале собрались дирижёр, пианист, конечно, артисты. А у нас было заведено такое правило: на спевках петь в полный голос. Доходит до выхода Ивана Хованского. Появляется Алексей Филиппович и поёт свою партию в полголоса. И ему никто не делает замечаний. Подхожу к нему в перерыве: «Алексей Филиппович, все мы поём голосами, а Вы – в полголоса». «Я и на спектакле так же пою», – сказал артист и отправил меня, молодого исполнителя, куда подальше. Конечно, я не поверил ему. Начинается спектакль. Стою в кулисе, жду своего выхода. А моё появление – сразу после сцены Кривчени. И вдруг слышу, что он поёт так же, в полголоса. Я в недоумении.


Следующую оперу, в которой был задействован Алексей Филиппович, я решил посмотреть из зала. Залез на галёрку. Слушаю. Все артисты «кричат», а слова непонятны и почти не слышны. И о чём они поют?


Выезжает на лошади Кривченя, и все его слова отчётливо понятны. А поёт в полголоса. Звук идёт шарами, без напряжения, свободно летя в зал через оркестр. Вот это было моё потрясение. И тут-то я понял, что не умею петь. Конечно, сразу обратился к нему за советом. Но мне артист так ничего и не смог объяснить: «Взял дыхание, да и пою». Всё. Алексей Филиппович не мог анализировать свой певческий процесс, не знал, как разложить его по деталям. Зато удивительно пел.


Почти целый год эта загадка меня не отпускала. И однажды весной во время прогулки по Александровскому саду меня осенило – чтобы так летел голос, надо петь акустически, а не силово. Тогда и голос будет объёмным. А ещё – дикция должна быть вмонтирована в голос. И в дополнение к этому нужно уметь правильно вести себя на сцене, а значит – быть артистом.


Всю жизнь воспитывал себя как артистическую личность. Для себя я самый придирчивый критик.


- Только в «Борисе Годунове» Вы, Александр Филиппович, в разные годы исполняли три партии – Пимена, Варлаама и самого Годунова. Были у Вас и большие партии в других операх: «Иван Сусанин», «Сказка о царе Салтане», «Руслан и Людмила», «Война и мир», «Хованщина» – всего более тридцати работ в Большом театре. Над какой ролью работалось сложнее?


- Пожалуй, Иван Сусанин. Но чтобы хорошо спеть партию, надо уметь владеть своим голосом. А если певец поёт неправильно, пропадёт даже самая маленькая партия. Смысл-то в слове, а музыка лишь даёт этому слову крылья.


- Ещё несколько лет назад Вас можно было увидеть на сцене театра «Русская опера» в роли Черевика в «Сорочинской ярмарке». А сейчас что-то затишье.


- Благотворительный фонд Николая Чудотворца, к которому относилась «Русская опера», к сожалению, обанкротился. Поэтому наш театр временно закрыли, а артисты находятся в долговременном отпуске.


- Если Вас сейчас пригласят в театр исполнить какую-нибудь партию, согласитесь?


- Нет. Хотя я каждый день распеваюсь дома, пою романсы с Натальей (супруга Александра Филипповича, профессор Московской консерватории Наталия Николаевна Гуреева, – прим. авт.). Это даёт мне стимул для жизни и держит меня в форме.


Богдан КОЛЕСНИКОВ

Фото автора

Нет комментариев
Добавить комментарий