Почётному гражданину посёлка Малаховка М.И. Суханову сегодня исполнилось 100 лет. Михаил Иванович – фронтовик, кавалер ордена Отечественной войны II степени, награждён медалями «За взятие Кёнигсберга», «За доблестный труд», многими другими медалями. Воевал в Белоруссии, Польше, Восточной Пруссии. Окончив Московский архитектурный институт и аспирантуру Академии архитектуры СССР, он несколько лет работал над серьёзными проектами, в том числе – перепланировки военных аэродромов.
Уже с конца 1950-х Михаил Суханов в течение почти двух десятилетий занимался преподавательской деятельностью, работал в Московском институте культуры. Имеет учёное звание доцента.
Всерьёз увлёкшись живописью, часто писал картины на религиозные темы, рисовал архитектурные пейзажи и портреты, работал в былинно-мифологическом и историческом жанрах. Его картины находятся в частных коллекциях во многих странах мира. Некоторые из них, кстати, можно увидеть и в краеведческом музее в Люберцах.
Родился Михаил Иванович в посёлке Часовня Симбирской губернии, где во время Первой мировой войны И.П. Суханов, его отец, участвовал в строительстве патронного завода. В конце 1920-х годов Иван Петрович уехал работать в Москву, и в 1929-м семья переехала из Симбирской губернии в подмосковную Малаховку.
- Сначала мы стали снимать здесь квартиру, а годами позже папа построил на Школьной улице дом, – вспоминает ветеран. – Учится пошёл в Красково-Малаховское учебное заведение (ныне средняя общеобразовательная школа № 48, – прим. авт.), где за основу преподавания брались педагогические идеи и взгляды Л.Н. Толстого. Мальчишкой я ещё был, но имя нашего директора – выдающегося педагога и общественного деятеля С.В. Зенченко, седовласого мужчину с бородой, – помню до сих пор. В 1933 году его не стало, в последний путь провожали Сергея Васильевича всем посёлком.
С большим теплом вспоминаю нашего преподавателя математики Антона Осиповича Детлафа, члена Всероссийского учредительного собрания. Светлый был человек. Черчение в гимназии преподавал Иван Георгиевич Гамазейщиков, выпускник Строгановского художественного училища. Мужчина мудрый, но молчаливый и с довольно интересной внешностью, с выдающимся носом. (Улыбается). Кстати, у него была очень интересная форма преподавания: не произнося ни слова, он рисовал на доске эпюр, а затем просил нас изобразить этот предмет с учётом перспективы. Задания я выполнял с удовольствием. Но самым интересным в его уроках было обсуждение наших работ. И если Иван Георгиевич говорил кому-нибудь из учеников, что у него (ученика) есть пространственное воображение – это была для нас высшая похвала.
Позже Гамазейщиков организовал в гимназии кружок изобразительного искусства. На первое занятие пришло человек сорок – все же хотели стать художниками. Но необычным в его уроках было то, что рисовать он нас не учил: мы это делали самостоятельно, а потом шло обсуждение работ. И теперь он давал дельные советы – каждому свои. Со временем кружок стали посещать всего человек пять, и Иван Георгиевич начал уже всерьёз нами заниматься. Тогда-то я для себя понял, что становлюсь настоящим художником. За что несказанно благодарен нашему учителю. Кстати, с тех пор у меня вошло в привычку брать с собой акварель и карандаш. И при удобном случае я всегда с увлечением рисовал. Даже в военные годы. Папку с фронтовыми набросками храню дома. Там можно встретить портреты и моих однополчан, и пленных немцев.
Ещё с благодарностью вспоминаю учителя пения Г.Т. Макеева. Уже с первого урока он разбил нас по голосам. Теноры, басы, альты, сопрано – все разделились по группам. Георгий Тимофеевич учил нас не только понимать и ценить музыкальную культуру, используя оригинальные педагогические методики, но и даровал нам любовь к настоящей музыке. Где-то через полтора года в школе был организован свой оркестр и сводных хор. Представьте себе, в нашем репертуаре были оперы «Евгений Онегин», «Князь Игорь», «Севильский цирюльник», «Пиковая дама» и другие музыкальные произведения.
Через несколько лет мы, три старшеклассника, решили поступать в консерваторию. Приехали в Москву, заходим в здание, а кругом – длинные коридоры. Куда идти, что делать? В общем, мы растерялись и вернулись домой. Так что перед тобой, может быть, сейчас сидит несостоявшийся солист Большого театра. (Смеётся).
В войну меня спасала картошка
В 1941 году я окончил Московский архитектурный институт, но получить диплом фактически так и не удалось. Ведь когда мы отправились в Ленинград на преддипломную практику, там нас застала война. Вернувшись в Москву, занимался маскировкой зданий от налётов вражеской авиации. А в конце 1941 года меня зачислили курсантом Ленинградской военно-воздушной академии Красной Армии, которую в то же время эвакуировали в Йошкар-Олу.
Многое пришлось пережить в военные годы. Голодно было. На обед давали какой-то жидкий суп, несколько горошин и ложку мамалыги. В скором времени от такого питания я попал в госпиталь, но, к счастью, оклемался там довольно быстро. А позже меня всё время спасала картошка, которую я выменивал на захваченное ещё во время преддипломной практики из дома разное барахло. Так и выживал. Окончив в 1943 году академию, нас направили в Европу. До сих пор не укладывается в голове один случай, когда мы освободили из плена жителей Западной Украины. И вместо слов благодарности они открыли против нас огонь…
Война для меня закончилась в Восточной Пруссии. И первая мысль в голове – вернуться в Москву и продолжить учёбу. Правда, со службы отпускать не торопились. Даже дошёл до фронтового начальства, но… демобилизовали меня только в 1947-м. На следующий год поступил в аспирантуру Академии архитектуры СССР, а уже в 1953-м защитил диссертацию по теме «Проектирование зрительного зала, встроенного в многоэтажный жилой дом». Несколько лет проработал в Государственном институте проектирования городов Госстроя РСФСР, а затем – на Комбинате декоративно-оформительского искусства. В том числе, готовил наброски к «Слову о полку Игореве» для оформления Гоголевского бульвара к VI Всемирному фестивалю молодёжи и студентов, открывавшемуся в Москве 28 июля 1957 года. Творческий совет КДОИ мои эскизы утвердил, однако кто-то из ЦК КПСС почему-то назвал их идеологически невыдержанными. Что-то доказывать смысла, конечно, не было.
Вплотную занявшись живописью, я стал параллельно преподавать в институте культуры, где проработал почти 20 лет.
Вместе с супругой мы воспитали двух дочерей – Марию и Татьяну, у нас есть внук Михаил и правнучка Кристина, ей 10 лет.
О чём я сейчас мечтаю? Наверное, о персональной выставке или издании альбома с репродукциями моих картин. И здоровья хочу пожелать себе и своим близким.
Летний театр в моей судьбе
Прожив в Малаховке всю свою сознательную жизнь, я часто вспоминаю наш Летний театр, куда мальчишками мы бегали на спектакли. Пересмотрели здесь, пожалуй, весь репертуар Малого театра. Для культурного развития это, конечно, имело большое значение. Ведь мне посчастливилось видеть на сцене многих корифеев этого знаменитого театра России. Даже Яблочкину помню. Но билеты не покупали. Денег-то у нас не было. Поэтому мы проработали свой план, как попасть на спектакль незамеченными – через самодельный «чёрный ход». Зная, что в одном из закутков театра есть парочка плохо прибитых половых досок, мы сделали под здание небольшой подкоп, куда вечером незаметно пролезали, а дальше – сдвигались с пола доски, и мы уже в театре. (Улыбается). Иногда заходили на спектакль во время антракта, потому что в тёплое время года зрителям после первого отделения разрешалось выйти на улицу. А чтобы уж точно никто не придрался на входе, узнавали, какого цвета и с каким номером в этот день выдаются контрамарки. Для себя мы изготавливали их из подручных средств: цветной бумаги и штампа, аккуратно вырезанного на ластике. Делали нужного размера лист, штамповали на него нужным номер – всё готово, и мы проходим на спектакль.
Вот такие разные обстоятельства сложили зигзаги моей жизни…
Богдан КОЛЕСНИКОВ
Фото автора