Из воспоминаний начальника люберецкой ГАИ



У Сергея Георгиевича Бочина судьба непростая. Уже с раннего детства ему пришлось преодолеть множество испытаний. Сначала по 58-й статье арестовали отца, потом наступили военные годы, а вскоре в семью пришло ещё одно горе – слегла мать. И мальчишка взвалил на свои плечи все семейные тяготы. Чтобы ухаживать за мамой, пришлось оставить учёбу. А дабы не умереть с голоду, он пошёл работать на завод.

О том, какие трудности преодолел парень, когда на семью свалилось сразу несколько несчастий, расскажет сам С.Г. Бочин.


Ему, ветерану органов внутренних дел, 20 августа исполнилось 89 лет. Сергей Георгиевич живёт в Москве, но с Люберецким краем его судьба связывала многие годы, ведь почти четверть века он занимал должность начальника люберецкого отдела ГАИ.

 

- С Подмосковьем связана почти вся моя жизнь, – вспоминает ветеран. – Я родился в Егорьевске. Наша семья долгие годы жила на улице Клары Цеткин, недалеко от пожарной части. Мама Евдокия Ивановна работала на текстильной фабрике, отец Георгий Захарович, окончив в 1918 году гимназию, пошёл работать. Трудился честно, дорогу никому не переходил, но… в тридцатые годы какой-то недоброжелатель написал на него «телегу», якобы отец кого-то сагитировал поджечь трактор. Кто прав, кто виноват разбираться, увы, не стали. И отца взяли. Осудили по 58-й статье, как «врага народа». Сначала папа находился в Орехово-Зуевской тюрьме, потом в Егорьевске. А уже отсюда его отправили в ссылку в Сибирь, в Мариинск. Мы с мамой приезжали к нему. Хорошо помню, как с другими детьми я плескался в горной речке. Вода в ней была холодная, поэтому мы, искупавшись, чтобы согреться, зарывались на берегу в песок. Когда отряхивались, песчинки осыпались, а кожа продолжала блестеть на солнце. Это была настоящая золотая пыль. Отец даже познакомил меня с местными золотодобытчиками, и я увидел, как они извлекают золото из песка.


В Мариинске папа работал по вольному найму. Затем его перевели в Новосибирск, потом – на строительство канала Москва-Волга в город Рыбинск Ярославской области, а отсюда – в Красноярский край, на Таймыр. Ещё годом позже он уже работал в системе горнодобывающей промышленности в Коми. Участвовал в строительстве перевалочной базы недалеко от железной дороги на реке Печоре. Я же тем временем окончил в Егорьевске четыре класса. А 22 июня 1941 года началась война. Но школу мы не забросили. Днём учились, а вечерами вместе с другими мальчишками ходили по небольшим улицам и следили, чтобы все окна были плотно занавешены. Ещё с крыш жилых домов мы скидывали зажигательные бомбы, засыпая их песком или заливая водой. А в выходные дни пилили и кололи дрова для котельной.


Хорошо помню летом 1942 года грохот от разрыва артиллерийских снарядов. Было страшно. Тогда мама собрала все самые необходимые вещи, и мы уехали к отцу.


В школу стал ходить уже в Печоре, в посёлке Кожва. А потом вместе с отцом мы переехали в Воркуту. В 1947 году я окончил 10 класс и отправился в столицу. Поступил в Московское высшее техническое училище имени Н.Э. Баумана. Благо, в Москве жил дядя Саша, муж маминой сестры. Он помог нам подыскать жильё. Так мы поселились в небольшой комнате в двухэтажном деревянном бараке в Химгородке. (Это недалеко от нынешнего Зелёного проспекта, 2-й и 3-й Владимирских улиц).


Два года я проучился в Бауманке, а 6 июня 1949 года, накануне экзамена, маму парализовало. И было уже не до учёбы. Почти три года я ухаживал за матерью, прикованной к постели. Заставлял её больше двигаться, делать упражнения для восстановления мелкой моторики.


В период её болезни отец ещё работал в Коми. Ну не мог же я, здоровый пацан, сидеть на его шее. Поэтому тоже начал искать подработку.


Вернулся в Бауманку. Объяснил декану ситуацию, почему не явился на экзамен и не продолжил учиться. Он предложил мне написать заявление, в котором обозначить, что после вынужденного академического отпуска я хочу продолжить учёбу. Но ни заочного, ни вечернего отделений здесь не было, и мне порекомендовали автомеханический институт, где тоже читали лекции преподаватели из Бауманки. И стал я учиться здесь на вечернем отделении. В то же время меня, 21-летнего пацана, взяли на автозавод им. Сталина (ныне – завод им. И.А. Лихачёва, – прим. авт.) старшим инженером-технологом. Это при том, что за плечами у меня было всего два курса обучения. Потом пару лет я проработал инженером-технологом, а затем старшим мастером на почтовом ящике недалеко от станции метро «Белорусская». А в конце 1957 года в наш отдел кадров обратились кадровики из МВД, они набирали молодых ребят для пополнения штата сотрудников Госавтоинспекции. И предложили мне работу. Поначалу я отказывался, но им всё-таки удалось уговорить. Несколько месяцев проходил медкомиссию, и весной 1958 года меня приняли в структуру ГАИ. Работал в центре Москвы, в Свердловском районе. Как инспектор, обслуживал автобазы.


В 1960 году, вернувшись с очередного совещания, меня вызвал начальник и сообщил, что границы Москвы расширяются до кольцевой дороги. (В 1962 году движение было открыто уже по всей длине МКАД, – прим. авт.). И в продолжение разговора майор Герасимов предложил мне перевестись инспектором в Люберцы с последующим предоставлением квартиры. Конечно, за такое предложение я ухватился, ведь наша семья жила в бараке. Так три года я проработал инспектором, обслуживал автобазы, в том числе проверял находившийся недалеко от станции метро «Ждановская» гараж колхоза им. Ленина. И в 1963 году получил квартиру в новостройке на улице Попова.


Уже в Люберцах 1 марта 1964 года меня вызвал начальник райотдела Д.А. Ерещенко и предложил на период отпуска начальника люберецкого отделения ГАИ майора П.А. Лапенкова поработать вместо него. Я согласился. Однако отпуск Павла Андреевича что-то затянулся. К тому времени я даже успел подготовить годовой отчёт. Оказывается, Лапенков после отпуска ушёл на пенсию, а меня решили оставить на этой должности. И проработал я начальником отдела ГАИ до 17 декабря 1987 года.


К слову, когда перевёлся в Люберцы, в городе был только один светофор – на пересечении Октябрьского проспекта и Смирновской улицы. А в начале 60-х годов на учёте у нас стояло всего 4000 автомобилей. Это легковой и грузовой автотранспорт, мотоциклы, мотороллеры и инвалидные коляски. Когда уходил – в 1987 году – было уже 48 тысяч. А сегодня их уже больше 160 000...


Богдан КОЛЕСНИКОВ

Фото автора

Нет комментариев
Добавить комментарий