Это было недавно, это было давно ВСЕ ВЫШЕ, И ВЫШЕ, И ВЫШЕ…


Электричка, хрипловато прогудев, укатилась в сторону Раменского, а я спустился в глубокий малаховский тоннель, чтобы выйти на улицу Южную. Мне хотелось дойти до дома номер 34, в котором в давние сороковые годы размещался один из детских домов Малаховского детского городка. Я был воспитанником этого детдома и по улице Южной в толпе одноклассников, а порою в строгом строю почти каждый день шагал в школу. Сколько с той поры лет минуло? Прикинул – получилось больше полувека. И эти годы теперь отделяли меня от сегодняшней Малаховки.


Понятно, что на улице Южной я не увидел ни одного знакомого дома. Да и домов-то почти не было видно. Их загородили заборы. Казалось, что обитатели домов соревновались, кто из них возведет забор выше, мощнее и неприступнее. Металл сменяли кирпичи или каменные блоки. Светлые таблички постоянно напоминали, что на территории данного строения имеется злая собака (или даже собаки). На одной из боковых улиц хозяин-шутник оповестил: «Осторожно, злой кот». Но, может, он и не шутник, и его охраняет на самом деле какой-то злобный представитель семейства кошачьих. Ну, а дом 34, в котором я когда-то жил, исчез. Кто-то из прохожих меланхолично мне пояснил: «Деревянный… Сожгли». Сожгли и детский дом на улице Некрасова, сожгли и знаменитый малаховский театр, который когда-то у нас звался летним кинотеатром. Теперь вместо него довольно убогий Парк культуры…


От улицы Южной я прошел на Тургеневскую. Хотелось взглянуть, не дожил ли вдруг до наших дней дачный участок, о котором написала Н. Молева в своей книге про подмосковные усадьбы и дачи. Но меня встретили такие же, что и на Южной, крепостные стены заборов. А были, приводит давние воспоминания Н. Молева,«переливающиеся на ветру колосья трав. Редкие могучие березы. Акации вдоль всего, казавшегося бесконечным забора на три стороны. Огромные георгины в старательно разделанном цветнике перед домом. Калитка под хитроумной резной кровлей... На даче год за годом жил один из самых официозных композиторов-песенников Хайт («Мы рождены, чтоб сказку сделать былью. Все выше, и выше, и выше»)».


Имя композитора Юлия Хайта, признаюсь, мне было неизвестно, а вот песня, которую он написал, была очень даже знакома.


Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,

Преодолеть пространство и простор,

Нам разум дал стальные руки-крылья,

А вместо сердца – пламенный мотор.

Дальше припев:

Все выше, выше, и выше

Стремим мы поле наших птиц,

И в каждом пропеллере дышит

Спокойствие наших границ.


Песня молодого композитора Юлия Хайта на слова поэта Павла Германа, написанная в начале двадцатых годов прошлого века, молниеносно стала популярной. Особых достижений у нашей авиации еще не было, но поэт решительно заглянул в завтрашний день. Как сообщали газеты, «Авиамарш» Хайта в 1925 году пели участники первого советского дальнего перелета Москва – Пекин. Журналистская братия, как говорится, растащила текст песни на цитаты. В газетных репортажах сказка обязательно становилась былью, а положительные персонажи, конечно же, имели «вместо сердца – пламенный мотор». Безобразники школьники переиначили знаменитый припев: было «Все выше и выше», поставили «Все ниже и ниже»…


В августе 1933 года Народный комиссар по военным и морским делам подписал приказ: «Установить авиационным маршем Военных Воздушных сил «Все выше!», музыка Юлия Хайта, слова Павла Германа».


Стоит сказать и о том, что в одном из куплетов «Авиамарша» точно указывается на время его написания:


Наш острый взгляд пронзает каждый атом,

Наш каждый нерв решимостью одет;

И, верьте нам, на каждый ультиматум

Воздушный флот сумеет дать ответ!


Что за ультиматум? Надо полагать, что это известный ультиматум британского министра иностранных дел Керзона, направленный молодой Советской республике в мае 1923 года. В ноте британского правительства, составленной Керзоном, был ряд прямо-таки ультимативных требований и угроз, вплоть до обещания новой интервенции. Вся наша страна была возмущена, в Москве и других городах прошли массовые манифестации, выступавшие выражали полную поддержку советскому правительству.


В романе И. Ильфа и Е. Петрова «Золотой теленок» описана такая картина: человек вышел из дома, достал из кармана спичечный коробок, на котором изображен самолет «с кукишем вместо пропеллера и подписью «Ответ Керзону». Так, как и написал П. Герман, воздушный флот сурово ответил Керзону.


Лет пятьдесят тому назад один старый учитель, комсомольская молодость которого пришлась как раз на двадцатые годы прошлого века, рассказывал мне, что был тогда и такой простецкий «ответ Керзону»: «Ульти к делу прикрепили, матом стали отвечать!» Согласитесь, что выходило вполне по-нашенски.


Столь популярная в двадцатых-сороковых годах песня-марш «Все выше, и выше…», о которой с похвалой отозвался в 1933 году Константин Эдуардович Циолковский («Прекрасная музыка! Хорошие и замечательно правильные слова!»), вдруг попала в неприятную историю, даже можно сказать, в скандальную историю. В 1934 году немецким режиссером Лени Рифеншталь был создан документальный фильм «Триумф воли», посвященный съезду национал-социалистов в Нюрнберге. В ряде кадров фильма был показан палаточный лагерь штурмового отряда, где упитанные штурмовики делают зарядку, умываются, бреются – и все это под мелодию нашего «Авиамарша» Юлия Хайта, но с текстом, понятно, на немецком языке. Фильм, как утверждают, очень понравился Гитлеру.


Для современного зрителя фильм Лени Рифеншталь появился в прокате в Англии лишь в конце девяностых годов. Сразу обнаружились «знатоки», и среди первых известный радиокомментатор «Би-Би-Си» Сева Новгородов с утверждением: «А марш «Все выше, и выше, и выше» сталинские соколы украли у немцев». Наш зритель, если бы ему удалось посмотреть картину Лени Рифеншталь, был бы, вероятно, очень удивлен, что фашистские молодчики резвятся под популярную и широко известную нашу мелодию (добавим, эта мелодия и слова поэта П. Германа в свое время были утверждены как гимн ВВС Красной Армии).


Доказательств первенства Ю. Хайта и П. Германа предостаточно. Во-первых, «Авиамарш» был опубликован еще в двадцатых годах. Во-вторых, в тексте П. Германа упоминается ультиматум Керзона, а это, как известно, 1923 год. Согласитесь, что до тридцатых годов, в которых резвились гитлеровские штурмовики в фильме Рифеншталь, еще довольно далеко. Ясно, что «сталинские соколы» ничего у немцев не крали, а вот немцы, без сомнения, позаимствовали мелодию Ю. Хайта. Каким путем? Пути были разные. К примеру, мелодия Хайта звучала в Берлине в 30-м году, когда рабочая делегация СССР приветствовала Эрнста Тельмана. Есть и такой пикантный вариант: в двадцатых молодая Советская республика дружила с Германией, и к нам приезжал Герман Геринг, которому марш Хайта понравился до такой степени, что он «его украл и подарил фюреру на день рождения» (?!). А впрочем, неважно теперь, что и как было. Ясно, что марш Ю. Хайта и П. Германа наш – и точка!


В композиторском багаже Ю. Хайта, конечно же, не только «Авиамарш», но и еще многие произведения для симфонического и духового оркестров. Это марши «Красные моряки», «Праздник Октября», «Гвардейские знамена», «Привет победителям» и другие. Есть у Хайта песни и романсы. Одну из песен я помню со школьных лет:


Чайный домик, словно бонбоньерка,

В палисаднике цветущих роз,

С палубы английской канонерки

Как-то раз зашел сюда матрос.

Перед ним красавица японка

Напевала песни о любви.

И когда закатывалось солнце

Долго целовалися они.

Финал песни предугадать несложно:

Десять лет, как в сказке, пролетели.

Мальчик Вилли быстро подрастал.

И глазенки серые блестели,

Он японку мамой называл.

– Где наш папа? – спрашивал малютка,

Теребя в руках английский флаг,

И в слезах ответила японка:

– Твой отец английский был моряк.


Не знаю, исполняли ли «Чайный домик» со сцены, но в ребячьих компаниях эта песенка нередко звучала, и мальчик Вилли вызывал сочувствие. Ну, а современный школьник, наглядевшийся по телевизору стрельбы и взрывов, вряд ли прольет слезу над его судьбой. Не сентиментальные ныне времена… А вот романс Юлия Хайта на слова уже знакомого читателю Павла Германа «Не надо встреч» со сцены явно звучал и был весьма популярен, поскольку его исполняла такая выдающаяся певица, как Изабелла Юрьева.


Узор судьбы чертит неслышный след:

Твое лицо я вижу вновь так близко,

И веет вновь дыханьем прошлых лет

Передо мной лежащая записка.


Припев:

Не надо встреч… Не надо продолжать…

Не нужно слов, клянусь тебе, не стоит!

И если вновь больное сердце ноет,

Заставь его застыть и замолчать!


Можно, пожалуй, тут и закончить наш небольшой рассказ об одном из малаховских дачников тридцатых годов прошлого века. А его знаменитая песня «Все выше, и выше…», столь популярная в двадцатых-сороковых годах ХХ века, так и осталась в своем времени, поскольку и была написана по заказу тех ныне далеких лет. Сегодня, как говорится, в ходу иные песни. Как написал еще в 1926 году мудрый поэт Михаил Аркадьевич Светлов, «новые песни придумала жизнь… Не надо, ребята, о песне тужить. Не надо, не надо, не надо, друзья…».


Анатолий Кириченко

На снимке композитор Юлий Хайт

Нет комментариев
Добавить комментарий