У знаменитого Российского кардиологического научно-производственного комплекса (РКНПК) – юбилей. Семьдесят лет назад был создан научно-исследовательский институт кардиологии, который впоследствии был преобразован в РКНПК. Комплекс – детище академика Е.И.Чазова, чье имя не нуждается в рекламе: авторитетный ученый-кардиолог с поистине планетарной известностью, кремлевский доктор, чьими пациентами были сильные мира сего, и просто прекрасный врач, воспитавший немало талантливых учеников. Евгений Иванович и сейчас, многое пережив и повидав, руководит этим комплексом в Крылатском.
Но разговор писателя Александра ПОЛЯКОВА сегодня не с ним, а с его дочерью – Ириной ЧАЗОВОЙ, профессором, президентом Российского медицинского общества по артериальной гипертонии, главным внештатным кардиологом страны, директором Института клинической кардиологии им. А.Л. Мясникова, входящего в РКНПК. О чем? О сердце, судьбе, об отце, династии, о тайнах и проблемах врачебного искусства.
- С юбилеем, Ирина Евгеньевна!
- Спасибо!
- Так уж совпало: 2015-й объявлен не только годом борьбы с сердечно-сосудистыми заболеваниями, но и годом литературы. Быть может, это не случайно. Писатель Иван Шмелев, тонкий духовный словотворец, не раз говорил об особой русской сердечности как о высшем выражении национального мироощущения. И не он один. Но и народ не безмолвствовал: в пословицах-поговорках – сердцу больше всего места. Речами тих, да сердцем лих. Сердце сердцу весть подает… Десятки, а то и сотни – не перечесть! А песни-романсы? И про тайны сердца, и Утесов в старом кино пел: «Сердце, как хорошо, что ты такое…» Так какое же оно, человеческое сердце? Поэты, как и прежде, блуждают в его тайнах. А все ли о сердце известно вам, кардиологам?
- К сожалению, не все. И загадок «сердечных» еще немало. Думаю, и у медиков, и у писателей. С формальной точки зрения сердце – это насос. В вузовских экзаменационных билетах даже вопрос есть такой: работа сердца как насоса. И все же хочу сказать доброе слово творческим людям, потому что песенно-поэтическое определение этого важнейшего органа, как оказалось, самое точное: пламенный мотор. А куда ж без мотора?.. Мы говорим о сердце, но мы говорим и о душе. Утверждают, что душа наша находится в средостении. Это пространство между правым и левым плевральными полостями, где находятся различные жизненно важные органы. Выходит, что душа наша ближе всего к сердцу. Наверное, отсюда и мифы о душевности сердца. Что ж, верно: его работа напрямую связана с деятельностью мозга. А мозг – это эмоции, переживания… Вот почему люди недобрые, желчные или находящиеся в депрессии, подавленные, страдающие психическими расстройствами гораздо чаще умирают от сердечно-сосудистых заболеваний. Вообще, уныние – не только грех с точки зрения христианской веры, но и опасность для здоровья тех, кто впал в это состояние. Занимаясь кардиологией не один десяток лет, я поняла: сердце подчас ведет себя непредсказуемо. Да, наука шагает вперед, но чем глубже и полнее мы понимаем, как работает система человеческих органов, тем больше возникает вопросов, на которые пока нет исчерпывающих ответов. К примеру, мы до сих пор не знаем истинных причин сердечно-сосудистых заболеваний. Мы только предполагаем, хотя, возможно, во многом и близки к истине. Я говорю не только о исследованиях и поисках российских кардиологов, но и о результатах зарубежных специалистов: поверьте, я нередко бываю за границей и хорошо знаю проблемы и достижения западных коллег. Вот почему я не уверена, что в ближайшей перспективе мы с точностью сможем предсказывать, у кого и когда могут возникнуть болезни сердца. А может, это и неплохо? Как знать. Но тайны сердца нам предстоит открывать еще очень долго. Нынче не модно ссылаться на Ленина, но все же он верно говорил: электрон также неисчерпаем, как и атом, а природа – она бесконечна.
- Простите, Ирина Евгеньевна, но к Ленину у меня свое отношение. Поэтому…
- Поэтому лучше уж уйдем от политики, от оценки этой личности. Но мысль о бесконечности природы, венцом которой является человек, в юности увлекла меня. Должно быть, это и стало причиной моего выбора – стать врачом. И ни минуты об этом не пожалела. Если не ошибаюсь, существует перечень «счастливых» профессий. Туда входит и профессия медика. Счастливая и невероятно трудная.
- О вашем выборе… Я грешным делом думал: отец настоял, и вы, что называется, под козырек. Как можно перечить самому академику Чазову, знаменитому кремлевскому доктору? К тому же дорожка для успешной врачебной династии протоптана…
- А вот и нет! Сначала я хотела стать переводчицей: с языками дело шло неплохо. Но вскоре решила: нет, в цирк пойду, стану тигров дрессировать. Помните старый советский фильм «Укротительница тигров» с неподражаемой Людмилой Касаткиной? Смотрела картину до умопомрачения. Мой папа и эту идею воспринял с пониманием. Он вообще мудрый, тонкий человек и прекрасный отец. Я не помню воспитательных нотаций, строгих назиданий на тему: что такое хорошо и что такое плохо? Правда, известное стихотворение Маяковского с таким названием мы с ним учили вместе. В школе я за стих получила пятерку. И на этом всё… Вообще он очень скромный. Ни за что не скажешь, что перед вами Нобелевский лауреат, лауреат Ленинской и Государственной премий, кардиолог с мировым именем, почетный профессор десятка знаменитых университетов, что созданный им метод тромболической терапии более чем за полвека спас жизнь миллионам больных – у нас и за рубежом. Но в выборе мною профессии – никакого давления с его стороны. И с маминой – она тоже врач. А если уж говорить о династии – так эту дорожку протоптал не Евгений Иванович. У меня и бабушка была врачом, а прадед – искусным знахарем-травником: вся округа у него лечилась. Многих он спас. Видимо, настали сроки, и во мне «выстрелил» медицинский ген. Решение пришло в последние летние каникулы перед выпускным десятым классом. Поступила в Сеченовку сразу, но за учебниками просидела весь год, не поднимая головы. Студенчество – самая счастливая пора. Говорят, мы жили в годы застоя. Но мы этого не чувствовали. Можно ли назвать застоем время, когда строились заводы и фабрики, а жилье давалось бесплатно? Просыпались и знали, что молоко, как и прежде, стоит 16 копеек, а буханка хлеба – одиннадцать…
- В своей книге воспоминаний, выпущенной к 85-летнему юбилею Чазова, автор пишет, что в детстве мать часто брала его на свою работу в сельскую больницу. Впечатления той поры остались на всю жизнь. И этот запах – карболки, йода, эфира… А вас отец водил в клинику?
- В клинику? Гм… (Улыбается). Это не так-то просто. Напомню, что отец был тогда руководителем 4-го Главного управления при Минздраве СССР. То есть, попросту кремлевским доктором. Вот и вообразите на минуточку: папа приводит дочку на свою работу, а там ставят капельницу генеральному секретарю ЦК КПСС товарищу Брежневу или делают укол председателю КГБ товарищу Андропову. Вообразили? То-то же… Меня мама нередко брала с собой – в институт кардиологии, который в ту пору находился в тихом Петроверигском переулке. А папа… Кого он только не лечил! Среди его пациентов были лидеры многих стран, видные деятели науки, культуры и искусства. У него лечились Константин Симонов, Марк Бернес, Юрий Никулин, маршалы Жуков, Рокоссовский, патриархи Пимен и Алексий II. Даже генеральный секретарь ООН прежних времен – легендарный У Тан. И все же главное, наверное, в другом. Когда Евгений Иванович возглавил основанный им же Всесоюзный кардиологический научный центр (ВКНЦ) АМН СССР, и вообще – за время многолетней врачебной практики его пациентами были более 30 тысяч граждан СССР и России. Цифра, думаю, впечатляет. Именно это, считаю, и воспитывало меня, направляло в выборе профессии. А еще – все та же русская литература. В особенности Михаил Булгаков с его «Записками юного врача», среди которых меня почему-то сильно потряс рассказ «Морфий». И, само собой, – атмосфера в доме, разговоры старших о работе, о больных, лекарствах, о помощи страждущим. И о любви к ним.
- О любви? А это возможно?
- Видите ли, моя дочь Ольга тоже стала врачом. Она выбрала непростой путь – работает в неотложной кардиологии. На даче, растопив камин, мы не прочь пофилософствовать о жизни, о профессии. И, знаете, дофилософствовались, пришли к выводу: медицина – это, прежде всего, любовь, в противном случае она ничего не стоит. Ни-че-го-шень-ки!
- Неожиданно – в наше-то время. Не слишком ли? Что-то чересчур высокое, почти библейское: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая…»
- Вот уж наша речь – вроде говоришь нормальные вещи, о передуманном-пережитом, а звучит пафосно, слух режет, да? Но с годами я лишь укрепилась в убеждении: каждый, кто решил стать врачом, должен сначала пройти тест на человечность, что ли. Может быть, когда-нибудь наши ученые-психологи разработают нечто подобное. Потому что без сострадания к больному, без душевного внимания невозможно исцелить пациента, особенно сердечника. Нужно учиться говорить с ним, а не отгораживаться препаратами, приборами, надеясь лишь на «железки», пусть и умные. Даже по глазам пациента можно определить, каково его состояние, готов ли он бороться за жизнь. Иначе при всей учености, с самыми передовыми технологиями и лекарствами человек с дипломом мединститута, с научной степенью так и останется «медью звенящей» – пустой и никчемной. Увы, я не религиозный человек, но стараюсь жить по православным канонам, среди которых любовь к ближнему, прощение – самые важные. Однако это больше касается пациентов. К своим подчиненным я требовательна и строга. Не прощаю разгильдяйства, забывчивости, халатности. Иначе нельзя: ведь от этого могут пострадать больные, от этого зависит чья-то жизнь. Так всегда работал (и работает!) мой отец, так стараюсь работать и я. И вот что отрадно: этот стиль продолжает и моя дочь. С пациентами, я наблюдала, Ольга – само терпение, участие, мягкость. На самом же деле она довольно жесткий, решительный человек.
- Опять вернулись к чазовской династии. А может, это и неплохо – когда тайны ремесла передаются из поколения в поколение? Хотя иные злые языки…
- Ну во-первых, врачевание – не ремесло, а все же искусство. Во-вторых, эта самая «династийность» позволяет предотвратить приход в медицину случайных людей. Дети врачей знают больничную жизнь не понаслышке, видят, как напряженно и порой самоотверженно трудятся родители. И делают осознанный выбор. Правда, и тут произошли изменения. Если прежде более половины детей моих коллег шли учиться в мединституты, то теперь – значительно меньше. К сожалению, снижается престиж профессии, отношение общества к медицине, к докторам. Понятно, возникло множество более легких, но и более доходных специальностей. Однако не только в этом дело. В СМИ довольно часто появляются материалы о врачебных неудачах и промахах. Их подчас раздувают – до сенсации. Согласна: история медицины – это еще и история человеческих ошибок. Хорошо, критикуйте, но не забудьте рассказать и о достижениях. А их немало. В нашем институте проводятся уникальные операции, трудятся специалисты мирового уровня и среди них – известнейший кардиохирург Ренат Акчурин. Он спасает не только молодых, но и пожилых людей, которым полостные операции противопоказаны. Профессор Акчурин придумал свой способ – гибридный, и недавно продлил жизнь 90-летнему человеку. Между прочим, наш организм рассчитан лет на 120-130. Видите, сколько еще этому пациенту можно радоваться солнцу. К слову, ведь и академик Чазов – преклонного возраста: 86 лет исполнилось. Но он бодр, работоспособен и, как и прежде, успешно руководит своим детищем – Российским кардиологическим научно-производственным комплексом Минздрава РФ, куда входит и наш институт клинической кардиологии имени Мясникова. А к академику Акчурину приезжают поучиться специалисты из многих ведущих европейских клиник. Скажу так: у нас есть такие наработки, открытия, каких нет еще нигде. Однако с телеэкрана привычно взывают к благотворителям – просят деньги, и немалые, для лечения за границей. Да и все наши «богатые буратинки» тоже увозят капиталы в зарубежные кардиоцентры, вместо того, чтобы вкладываться в отечественное здравоохранение. Но вот пример. К нам обратился один пациент, пожаловался: сделал шунтирование в Германии, а самочувствие не улучшилось. Посмотрели наши специалисты и ахнули: шунты пришиты к здоровым артериям! Так-то… К сожалению, мы избаловали наших немецких коллег. У них появилось пренебрежительное отношение: ничего, как говорится, эти русские «схавают». Главное, чтобы деньги платили. Ох, уж это наше вековечное преклонение перед Западом – с петровских, екатерининских времен! А между тем в нашем институте число успешных, так называемых, черезкожных вмешательств (не полостных!) гораздо выше, чем в лучших немецких клиниках. И свои высокие технологии имеются. Поэтому грустно и обидно. Нам одного не хватает – умения подавать, рекламировать себя. С другой стороны, не станешь же везде писать, что смертность у нас – всего 0,4 процента в год. А у кого-то (не буду называть) – почти 12…
- Видно, таковы наши национальные особенности, Ирина Евгеньевна. Первыми придумали автомобиль («самобеглую коляску»), паровоз, радио, даже велосипед, но патенты получили другие, более оборотистые.
- Прибавьте к этому эфирный наркоз знаменитого Пирогова. И все же, и все же… Меня удручает, когда медицинские учреждения чрезмерно рекламируют себя, свои достижения – с каким-то оголтелым напором. Даже в телесериале – героини об этом говорят. Полагаю, что это недопустимо.
- Кто-то из известных наших соотечественников вспоминал: «Меня воспитывала полоска света из-под двери отцовского кабинета». То есть, отец много работал, и это было поучительным примером для ребенка.
- Так случилось и со мной. Мне кажется, родители очень боялись, что, став врачом не по своей воле, я буду несчастным человеком. Это беда… Потому что свою неуверенность, свое несчастье ты понесешь к постели страдающего человека. О какой помощи больному тут можно говорить? Отец любит повторять: «Если больному после разговора с врачом не становится легче, то это не врач». По-моему, это мысль великого Бехтерева.
- Однако вы часто ссылаетесь на отца. Наверное, не так-то просто было вырваться из его «великой тени», доказать, что вы сами чего-то стоите как врач?
- Вовсе нет. Ведь я женщина, и у меня нет больших амбиций. Помните, в веселом фильме: «Женщина – друг человека»? (Смеется). Примерно так. Но если серьезно, то Евгений Иванович в жизни всего добился сам. И в этом он – пример для моего подражания. Помогает ли мне, что я дочь самого Чазова? В чем-то, да, не стану лукавить. А в чем-то наоборот – мешает. Как у всякой неординарной, яркой личности да еще поднявшейся так высоко, у отца немало сподвижников и друзей, но хватает и врагов, завистников. Особенно это проявилось, когда затеялась перестройка-пересортица – горбачевская, ельцинская. При Ельцине началась показушная борьба со льготами. Понятно, досталось и 4-му Главному управлению. Вместо того, чтобы постараться и подтянуть все здравоохранение до его уровня (это было тогда возможно за сравнительно небольшие деньги), просто разрушили до основания, а затем… А «затем»-то и не вышло. Один публицист прошлого предупреждал: не флиртуйте ни с какой революцией. Потому что ни один из социальных переворотов не улучшил жизнь народа. Скорее, наоборот…
И все же отец был недосягаем – в свое время министр здравоохранения, академик, руководитель крупнейшего кардиоцентра. А я, конечно, ниже по статусу. Ведь в институте кардиологии я прошла путь от лаборанта до директора – ни одной ступени не перескочила, все «узелки» прощупала. И рада этому. Вот на мне и отыгрывались, при этом льстя отцу. По слову поэта: «И вежливо жалят, как змеи в овсе…» Очевидно поэтому как ученый-кардиолог за границей я была более известна, чем дома. Там раньше стали печатать мои статьи – особенно по артериальной гипертонии, легочной гипертензии. Имя Чазова там, само собой, не работало. Поэтому, надеюсь, что это мои личные заслуги.
- Если не ошибаюсь, Ирина Евгеньевна, это тема ваших диссертаций – и кандидатской, и докторской? Кто посоветовал этим заняться?
- Жизнь. После четвертого курса я проходила практику в районной больнице Тульской области. Под началом хирурга делала первые операции – ампутация, ушивание грыжи. Однажды обратилась молодая женщина, которую измучило высокое давление. Я самостоятельно поставила диагноз, подобрала лечение. Словом, удалось одолеть болезнь. Какое чувство я испытывала? Счастье, радость, удовлетворение. В ординатуре продолжила заниматься этой темой. А по рекомендации моего учителя профессора Мухорямова сузила направление – начала исследовать легочную гипертензию. И вот еще почему. Этим тяжелым недугом в основном страдали молодые женщины, мои сверстницы. И мне было безумно жаль их – смертность почти стопроцентная. Опуская подробности, скажу: в Институте клинической кардиологии имени Мясникова были изучены механизмы возникновения болезни. На основе, в том числе, наших исследований созданы препараты, которые помогли больным. Кстати, с нами трудились коллеги из Германии, США, Италии.
- Что ж, тогда не было никаких санкций…
- Дались вам эти санкции. Кстати, в разгар этого западного безумия меня выбрали членом президиума Европейского общества по гипертонии. И это нормально. Ибо мировое научное сообщество сплочено достаточно сильно, и все эти грязные кровавые политические игры отторгаются медиками (и не только!) всех стран.
- Многие годы вы занимаетесь проблемами артериальной гипертонии. Встречаетесь с коллегами то в Новосибирске, то во Владивостоке, то в Брянске. Проводите, как теперь говорят, мастер-классы, делитесь богатым опытом, открытиями в этой области…
- Видите ли, самые значительные открытия были сделаны лет 10-20 назад. Cейчас время их осмысления, развития, введения в медицинскую практику. Чем мы и занимаемся. В том числе и в рамках национального проекта «Ваше здоровье – будущее России». К сожалению, лишь 20 процентов россиян следит за своим артериальным давлением, остальные легкомысленно относятся к своему состоянию. Отсюда – инсульты в раннем возрасте, инфаркты, высокая смертность. Не зря гипертонию называют «тихим убийцей». Однако при правильном применении лекарств в большинстве случаев можно добиться положительных результатов. Об этом мы и говорим на выездных семинарах, в которых участвуют местные специалисты. Приглашаем врачей из регионов на стажировку к нам в институт. Работаем, как говорится, и с населением. Важно изменить психологию, донести до человека: твое здоровье – не только Божий дар, но и твоя ответственность. Перед семьей, близкими, перед обществом. Кстати, мы благодарны Союзу журналистов России, который вместе с нами активно участвовал в выездных профилактических рейдах по регионам страны. Отмечу, что академик Чазов был там главной фигурой…
- Если вернуться к литературе, то как тут без доктора Чехова? А он пугает: «Профессия врача – это подвиг…» Но ведь ваша, Ирина Евгеньевна, жизнь складывается не только из самоотвержения, врачебного подвижничества. Что вы любите, как отдыхаете?
- Люблю с молодежью поговорить, со своими учениками. А их уже немало. И с папой, конечно. Слушаю его советы, наслаждаюсь его голосом. Читать люблю – умные, хорошие книги. А еще гулять – не только по подмосковным рощам, но и по родным арбатским переулкам, которые, как ни печально, сильно изменились. Обожаю плавать, но не в бассейне, а в море. Но туда попадаю не так часто. Мне кажется, что когда уйду на покой (а это не скоро!), то стану вышивать крестиком и вязать крючками – у меня это неплохо выходит.
- Проект «Ваше здоровье – будущее России», о котором мы уже говорили, возник по вашей инициативе. А каким вы, известный врач, видите завтрашний день страны?
- Грядущее наше – в детях и внуках. Какими они вырастут, что впитают в души и сердца, таким оно и будет.
Беседу вел Александр ПОЛЯКОВ
http://www.starguard.ru/articles/rubric_18/article_119