Всегда полагаюсь на свою судьбу



Она верна своим убеждениям и всегда убедительна в своих ролях. И не имеет значения, кино ли это или театр. Каждая её работа – товар штучный, особый, но, увы, не всегда оценённый по достоинству. Актриса широкого амплуа и фантастической энергии. Она не боится выглядеть на сцене смешной, нелепой и некрасивой. И это важно, ведь настоящий артист должен уметь сыграть любую роль.

Встречайте, сегодня у меня в гостях очаровательная актриса Елена Мольченко.

 


- Елена, в Театре имени Владимира Маяковского Вы работаете больше 30 лет. Многие постановки с Вашим участием шли здесь не одно десятилетие. Легко ли расстаётесь со спектаклями, когда их снимают с репертуара?


- Я спокойно к этому отношусь, ведь всё имеет свой срок. И театральная история тоже циклична: кто-то давно подсчитал, что развитие театра продолжается в течение 15-20 лет, дальше начинается спад.


Очень люблю тот этап, когда уже проходит волнение, и в спектакле ты начинаешь осознанно и спокойно существовать. После премьеры он идёт на одном градусе, постоянно получая какие-то новые краски. Однако рано или поздно наступает момент, когда тебе уже тяжело себя чем-то подпитывать. Спектакль выдыхается.


- А как же классика?


- Она не должна стареть, но механизм работы в театре с годами меняется. С удовольствием выхожу на сцену в «Мёртвых душах», но я помню, когда была премьера этого спектакля, и в нём играли большие мастера нашей сцены. И те кружева, которые выстраивали себе актёры, как бы ты сейчас не старался, их уже не восстановишь в том виде, в котором это было преподнесено 15 лет назад мастерами, кого теперь нет в живых или по состоянию здоровья они уже не могут принимать участие в этом спектакле…


- Вы пришли сюда работать при Андрее Гончарове. После него художественным руководителем театра стал Сергей Арцыбашев, а с мая 2011 года – Миндаугас Карбаускис. Вам есть с чем и с кем сравнить. Сейчас-то в театре всё идёт по нарастающей?


- Да, мы идём в гору. Карбаускис режиссёр молодой, и ему хватает сил, таланта и стремления вести за собой махину под названием «академический театр». Мы разговариваем с ним тем современным языком, к которому он стремится. И наш театр находится сегодня в более выгодном положении, чем многие другие знаковые репертуарные театры столицы.


- А верите ли Вы, что спектакль может воспитывать зрителя?


- Самая больная для меня сегодня тема – отсутствие искренности, и театр, мне кажется, мог бы на это обратить внимание человека. На наших глазах вырастает поколение притворщиков: начиная от накладных ногтей и наращенных ресниц, заканчивая тем, что люди прячут свои чувства – внимание и уважение друг к другу, умение выслушать человека. Мы всё время стараемся кому-то подражать, берём какие-то поверхностные выразительные черты, а из-за этого пропадает сам человек. Люди перестают смотреть друг другу в глаза. Мне кажется, на это театр мог бы обратить внимание и вернуть человека к самому себе. Не притворяться, не фальшивить, не бояться своих слёз, смеха и даже страха. Особенно когда ты приходишь в зал, где есть возможность образоваться взаимопроникновению актёра и зрителя, доводящему до пресловутого катарсиса, за которым, собственно, и идёт человек в театр.


- Увы, люди часто стали закрываться друг от друга, замыкаясь в себе. А когда человек Вам льстит, видите сразу?

- Что касается похвал и комплиментов, будь они искренними или фальшивыми, я всегда неловко себя чувствую. Но от того, что тебя будут хвалить, работа лучше не станет.


- Интересно, Вы ходите на спектакли в другие театры, например, чтобы что-то подсмотреть в игре актёра и взять себе за заметку?


- Тут я позволю себе процитировать Шурика Лазарева, который на такой же вопрос как-то ответил: «А вы где-нибудь видели, как один шахтёр ходит в шахту к другому шахтёру, чтобы смотреть, как тот рубит уголь?».


Если как зритель прихожу на спектакль, то присаживаясь в зал, я всё равно нахожусь на работе. И за чужие спектакли трясусь так, будто это моя премьера.


- А как же расслабиться и получить удовольствие от игры актёров?


- Нет, я ненормальный в этом отношении человек. (Смеётся).


- После окончания ГИТИСа в 1985 году Вы пришли работать в Театр Маяковского. Наверное, даже размышлений по поводу других театров не было, ведь руководитель вашего курса А.А. Гончаров был здесь в то время главным режиссёром?


- На последних курсах я была задействована в нескольких репертуарных спектаклях нашего театра: играла в «Кухне», «Дневнике обыкновенной девушки», выходила в массовках и в других постановках. Да и сам Андрей Александрович дал мне понять, что буду играть в Театре Маяковского, тем более наш дипломный спектакль «Завтра была война», где я играла Искру Полякову, уже переносился на сцену театра.


В полном спокойствии захожу в кабинет ректора на распределение. «Елена Васильевна, на вас есть заявка из драмтеатра города Советска Калининградской области, – обращается ко мне ректор. – Это очень хороший закрытый город, там интеллигентная публика, офицеры, моряки…». А я, честно говоря, раньше об этом городе даже ничего и не слышала. «Подождите минуточку, пожалуйста», – говорю ему. И бегом в «Маяковку». Радует, что театр находится рядом с ГИТИСом. Захожу к Гончарову. «Андрей Александрович, меня в Советск отправляют». «Что?! Миша-а-а! – кричит он директору театра Михаилу Петровичу Зайцеву, сидящему в соседнем кабинете. – Одевайся!» И два пожилых человека, надев плащи и шляпы, спешным шагом пошли в ГИТИС. К счастью, у Советска меня отбили. (Смеётся).


- Сколько Ваших однокурсников попало в Театр имени Маяковского?


- Пятеро. Толя Лобоцкий, Оля Прокофьева, я, Гоша Исаев и Андрюша Арзяев. Но сегодня в театре нас осталось только трое.


- Так из Минска Вы ехали поступать целенаправленно к Гончарову?


- На тот момент я уже отучилась один курс на актёрском факультете Белорусского государственного театрально-художественного института. И из однокурсников у нас собралась компания, пять человек, которая и подтолкнула меня поехать вместе с ними в Москву. Во ВГИКе я дошла до собеседования с Бондарчуком, но Сергей Фёдорович меня не принял. Ну, думаю, терять мне нечего, вернусь в Минск. Тем более мальчишки из нашей компании уже куда-то слетели. Оставалась только Лариса Борушко, она дошла до третьего тура у Гончарова. «Не уезжай, останься со мной. Пойдём к Гончарову», – говорит мне Лариса. А я, честно говоря, даже не знала, кто такой Гончаров. Подходим к ГИТИСу, вижу красивого маститого седовласого старика в куртке-сафари, который довольно громко кому-то говорил, что для прослушивания абитуриентов ему дали не ту аудиторию. Это был сам Гончаров.


Сначала мы показались Андрею Александровичу, потом – всей приёмной комиссии, и нас отправили в Минск – забирать документы.


В августе мы с Ларисой вернулись в Москву, вместе учились, четыре года жили в одной комнате общежития. Окончив вуз, она стала актрисой Театра им. Гоголя, впоследствии вышла замуж за актёра Евгения Меньшова.


- Родители-то Вас сразу отпустили в Москву?


- Честно говоря, они, по-моему, плохо поняли, что происходит. Ну, поехала компания погулять в Москву – что ж в этом такого…


- Но Вы же не из актёрской семьи?


- Верно. Мой папа Василий Николаевич – милиционер, а мама Галина Антоновна работала в домоуправлении.

Родители мало интересовались театром, и когда они приехали в Москву и пришли ко мне на спектакль, это, мне кажется, был второй в их жизни культурных поход в театр. До этого они ходили на спектакль, когда ещё были женихом и невестой. (Улыбается). Но это ничего не значит. Они были людьми деревенскими, и родня часто собиралась за общим столом. Вот здесь начинался настоящий театр, со своими традициями, обрядами и песнями. Зимой все наряжались и ходили по деревне колядовать, распевая волочёбные песни.


Мама с папой и сегодня живут в Минске. Вместе они без малого 60 лет и любят друг друга до сих пор! Дай им Бог здоровья.


- Для многих профессиональных актёров главное в работе – творческий процесс. Для Вас тоже?


- Я не штудировала систему Станиславского, но слова «люби искусство в себе, а не себя в искусстве» я держу в голове всегда.


- Какой главный урок Вы вынесли из своего жизненного опыта?


- Режиссёров-дураков вижу с первого взгляда. Не могу я себя заставить обслуживать чужую дурь. Да, я актриса и должна подчиняться режиссёру. Но когда вижу, что у него какие-то другие задачи (кроме той, чтобы сделать произведение искусства и что-то сказать этому миру, используя выразительные средства, которые предоставляет театр), всегда это чувствую и понимаю. Ну не могу я закрыть на это глаза и строго выполнять всё, что он придумывает от лукавого. Я не готова работать с режиссёром, прикидываясь глупее себя, чтобы обслуживать его бредовые амбиции. Поэтому-то у меня и большой список несыгранных ролей. Ведь многие любят играть в режиссёров. И тогда я говорю «до свидания». Для меня послужной список не стоит на первом месте.


- А какую человеческую слабость Вы готовы простить?


- (Задумалась). Глупость. Не боюсь людей, от которых знаю, чего ожидать. Но вот когда не знаешь, чего ожидать – становится страшно. (Смеётся).


Всегда полагаюсь на свою судьбу. И даже не заметила, как пролетели те тридцать лет, что я работаю в нашем театре. И всё время за одним столом, в одной гримёрке с моими замечательными коллегами Любой Руденко, Галей Беляевой и Таней Аугшкап.


Кадр из телесериала "Топтуны"  Кадр из телесериала "Простые истины"

 

Богдан КОЛЕСНИКОВ

Фото автора и из архива

Нет комментариев
Добавить комментарий