Совсем скоро, 16 июля, исполнится ровно 30 лет с того дня, когда был подписан указ о присвоении почётного звания «Народный артист СССР» актрисе театра и кино Мае-Гозель Аймедовой. Фильмы с её участием золотыми буквами вписаны в историю мирового кинематографа. С этими картинами она объездила десятки зарубежных стран, представляя их зрителям. «Невестку», «Дерево Джамал», «Манкурт» видели не только в Советском Союзе, но и в Америке, Японии, во многих европейских государствах и даже в Новой Зеландии.
Со знаменитым туркменским кинорежиссёром Ходжакули Нарлиевым у актрисы не только удивительный творческий союз единомышленников, но и прекрасная семья. Они вместе 46 лет и по-прежнему очень любят друг друга и уважают.
Свою красавицу-жену Ходжа называет по-особому тепло – Аймедушка. Супруги вырастили троих детей, помогали в воспитании пятерых внуков.
В кино актриса сегодня снимается редко. Из Ашхабадского ТЮЗа, труппа которого была организована в начале 60-х годов из выпускников двух туркменских студий ГИТИСа, ушла, прослужив на его сцене больше трёх десятилетий. В творческих встречах со зрителями участвует нечасто и в основном в рамках кинофестивалей, на которые её приглашают друзья и коллеги.
- Мая, что же Вас подтолкнуло «пойти в актрисы»? Ведь в советские годы, да, пожалуй, и сейчас для туркменов это профессия в какой-то мере считается ветреной…
- Всё получилось спонтанно. Училась я в одной из самых лучших школ Ашхабада, которую, кстати, в своё время окончил и актёр Леонид Филатов. И моя мама очень хотела, чтобы я стала дипломатом. Поэтому после 10 класса поехала поступать в МГИМО. Пришла на вступительные экзамены. Хорошо написала сочинение (до сих пор благодарна за удивительные уроки русского языка нашей школьной учительнице Анне Фёдоровне Мартыненко). А вот английский язык сдала на «тройку», хотя знала его и понимала. Расстроившись, что не поступлю и не оправдаю маминых надежд, я пошла на Арбат. Присела на лавочку недалеко от кинотеатра «Художественный», и тут ко мне подходят два обаятельных темноволосых парня и предлагают познакомиться. Я, конечно, отказываюсь. Они снова ищут предлог, чтобы завязать знакомство, но я настойчиво даю отпор. «А вы случайно не туркменка?» – вдруг спросил один из них. «Туркменка. И вы туркмены?» «Да». Но тут они начинают что-то говорить на туркменском языке, а их разговор я не понимаю, хотя сама из Ашхабада. (Все же мы в СССР говорили по-русски, тем более я и училась в русской школе).
Они начинают разговаривать уже между собой: «Так если она не знает туркменского языка, её ж не возьмут в студию». «Куда меня не возьмут? Вы о чём говорите?» – спрашиваю ребят. «Да здесь недалеко есть Собиновский переулок, там находится ГИТИС». «А что такое ГИТИС?» «Государственный институт театрального искусства». «Это значит – артисткой?». А кто из девочек не мечтает быть артисткой? «Я, конечно, хочу попробовать, но мне нужно сдать остальные экзамены в МГИМО. Правда, по английскому языку «тройку» получила. Наверное, теперь не пройду», – говорю парням. «Не пройдёшь, конечно, если «тройку» схватила». Хотя они прекрасно знали, что с этой оценкой меня могли запросто принять. Тем более позже я всё-таки сдала остальные экзамены, и все – на «отлично».
Согласилась с ребятами пойти в ГИТИС. Захожу в аудиторию. Передо мной сидят члены приёмной комиссии, среди них – Борис Владимирович Бибиков и Ольга Ивановна Пыжова. Они задали мне несколько вопросов, а затем попросили прочесть какое-нибудь стихотворение. Прочитала «Письмо Татьяны к Онегину». Я и сейчас очень хорошо его помню.
- Хотя с тех пор, наверное, больше его и не повторяли?
- Пожалуй. (Смеётся). Хотя нет, во время съёмок «Манкурта», когда мы шли с сыном около руин римского театра в Триполи, «Письмо Татьяны» я ему прочитала от начала и до конца. Кстати, мальчик, который в финале фильма сбрасывается с высоты, не выдержав зверства жуаньжуанов, – и есть мой сын Тахир.
- Но ведь в кино ещё снимались и Ваша дочка, и старший сын?
- Да. Айна сыграла одну из школьниц в «Дереве Джамал», там же в небольшой роли можно увидеть и Арслана. Но по моим стопам дети не пошли. Старший сын окончил «Плехановку», дочь стала стоматологом, а Тахир – юрист, выпускник МГУ им. Ломоносова.
- Вы ведь тоже могли не стать актрисой… Слышал, что Бибиков и Пыжова чуть не отчислили Вас из института из-за съёмок в «Даш-Кале».
- Потому что нам не разрешалось во время учёбы сниматься в кино. Но, к счастью, всё обошлось.
Когда на вступительных экзаменах я прочитала «Письмо Татьяны», меня попросили прочесть что-нибудь и из прозы. Взяла отрывок из «Часов» Льва Кассиля – рассказ о том, как молодую женщину с ребёнком фашисты заперли в подвале, а в каком-то закутке спрятали часы, сказав ей, что это бомба. И как только она перестанет тикать – они взорвутся…
Прочитала и жду заключительного слова от членов приёмной комиссии. Они о чём-то между собой пошептались и попросили прочитать что-нибудь по-туркменски. Но я ж не знаю языка… Тут вступились ребята, которые привели меня на вступительные экзамены. «Мы сейчас поможем ей вспомнить туркменский язык», – сказал один из парней, и вместе мы вышли в коридор. Он несколько раз прочитал мне одно четверостишие. Вроде зазубрила. Вернулась в аудиторию. Прочла. «Вы на каком языке сейчас читали?» «На туркменском», – растерялась я. Но всё это было, конечно, не то. И здесь парни снова за меня вступились, а девочки, наоборот, не поддержали, сказав, что у меня ужасное произношение.
«Ольга Ивановна, мы научим её туркменскому языку», – пообещали мальчишки. И меня приняли в туркменскую студию ГИТИСа. Правда, пока на год. Если за это время научусь разговаривать на туркменском, то буду учиться дальше.
Но туркменский язык мне никак не давался. Тогда Бибиков и Пыжова решили пригласить для меня в институт выдающегося учёного-литературоведа Баймухамеда Аталиевича Каррыева. Академик согласился, и только благодаря ему я подтянула туркменский язык. Эти знания мне потом очень помогли и в театре, ведь спектакли мы играли на родном языке.
- Вы ещё со школы хорошо знали русский язык, почему же во время дублирования фильмов Ваши героини говорили голосами других актрис – Розы Макагоновой, Нины Зорской, Инны Выходцевой?
- (Улыбается). Я боялась. Ходжа тоже уговаривал меня: «Никто не сможет говорить за твоих героинь так, как ты, прожившая их судьбы, пропустившая через себя их волнения и тревоги, их печали и радости, всей душой отдаваясь роли».
К слову, об этом однажды намекнул актрисе и известный режиссёр дубляжа Алексей Петрович Алексеев. Мая прислушалась к его совету, но в те годы она была так плотно занята в репертуаре ТЮЗа, что на озвучивание у неё времени почти не оставалось. Но ещё виной этому был её страх, который она не могла преодолеть.
- В судьбе Огулькейик, главной героини «Невестки», как в зеркале отражаются судьбы тысяч женщин, ждущих своих мужей или сынов, не вернувшихся с фронта. Война закончилась, но многие годы они продолжали ждать своих любимых домой, не желая верить в их гибель…
- Не долбившая, не родившая, не дождавшаяся – да, таких женщин было тысячи во всём Советском Союзе. Наша семья тоже понесла горькую утрату: в 1944 году в Латвии погиб мой отец.
- А действительно ли у Огулькейик был прообраз?
- Конечно. Мы даже встречались с ней. Ходжакули хорошо помнил эту женщину, она жила недалеко от их дома.
Огулькейик прожила долгую жизнь, но сегодня её уже нет рядом с нами.
- В Вашей фильмографии, Мая, много драматических ролей и совсем нет комедий…
- Не всем же на сцене и в кино смешить и веселить людей. В театре я тоже была задействована только в одной комедии. Драма, трагедия – вот моё.
- А если Вас сегодня пригласят сыграть в какой-нибудь антрепризе, согласитесь?
- Если понравится драматургия – да.
Богдан КОЛЕСНИКОВ
Фото автора