Да что говорить о войне? Пусть никогда не повторится


Участница Великой Отечественной войны В.И. Котонен 8 марта принимала поздравления по случаю своего большого юбилея. Ей исполнилось 95 лет, семьдесят из них она живёт в Краскове.

Про таких как Вера Ивановна часто говорят – хрупкая снаружи, да со стальным стержнем внутри. Она всегда твёрдо знала, куда и на что шла, и никогда не падала духом даже в самых безвыходных ситуациях.

Голодный 1933 год забрал её отца, а вскоре не стало брата и сестры. Мать второй раз вышла замуж, но через несколько лет оставила семью и ушла к другому мужчине. Когда в 1941 году началась война, Вера попросила приписать ей несколько лет и – вперёд!


- Родилась я в Воронежской губернии. Семья наша жила дружно, но… всякое в жизни случается. Когда наша мама ушла к другому мужчине, я ей этого простить не смогла, – вспоминает Вера Ивановна, – и уехала в 1941 году к дяде Васе, брату отца, на Донбасс. «Как же ты меня нашла? – обрадовался он, – Присядь пока, я скоро вернусь». И ушёл. Вдруг приносит с кухни целую сковородку с жаренной колбасой и яйцами. Накормил меня, а потом стал расспрашивать – как мать поживает и что заставило меня к нему приехать? Ну, всё ему подробно я и рассказала. Два дня здесь пожила задумалась – пора искать работу. Не на шее ж у дяди сидеть, ведь у него есть своя семья, и её тоже надо кормить. Хотела напроситься к нему на шахту, но он сходу сказал: «Мала ты ещё для таких работ». Но помочь помог – с кем-то переговорил, и меня взяли в местную больницу санитаркой. Неделю там отработала, и началась война. До сих пор вспоминаю, как издалека доносились звуки разрывающихся снарядов. А я поначалу подумала: с чего вдруг гром среди ясного неба?..


Побежала на вокзал, чтобы уехать к деду. Народу полно, но билетов нет. Познакомилась с какой-то женщиной, договорились с ней с утра пойти пешком. Может, на попутке кто-нибудь подбросит или на рабочем поезде доедем.

Кое-как добрались до железнодорожной станции Бирюч. Женщине в одну сторону, мне – в другую. На улице ночь, вокруг ни души. Вдруг слышу скрип колёс, мимо проезжает мужчина на телеге. «Довезите меня до Будённовска, пожалуйста». «А ты чья?», – спрашивает он. «Павла Захаровича знаете? Это мой отчим». Согласился, но подбросил меня не до самого дома, конечно. Ещё километра полтора брела в потёмках. Кругом тишина, слышен только лай собак. Подошла к нашему бараку, стучу в окно. Открывает отчим слегка подшофе. Обрадовался. «Тонька, Ленка (его дочери-двойняшки), слезайте с печки. Верка приехала! Покормите её». «Оставайся у нас жить. Пока мы в колхозе, будешь помогать дома по хозяйству. А как Иван (его старший сын) вернётся из армии, мы вас поженим. Вы всё равно ж не родные». И эти его последние слова мне, как ножом по сердцу. Ничего не оставалось, как идти к матери, на соседнюю улицу. На следующий день сели мы за стол, только я ложку в рот, а её ухажёр спрашивает маму: «Она что, не будет работать? Ведь уже второй кусок хлеба берёт». Ну, думаю, нет, здесь я тоже надолго не задержусь. Устроилась работать на почту, носила телеграммы в военкомат и райисполком. В один из дней захожу в военкомат, а там народу полным-полно, в основном девчата. «Вы чего здесь делаете?» «Нас в Морфлот забирают». Я бегом обратно на почту, к радистке Рае Ключкиной. «Помоги мне написать заявление, я тоже хочу в Морфлот». Прихожу к военкому, передаю ему с почты телеграммы, а заодно аккуратненько подсовываю своё заявленьице. Он несколько раз взглянул на меня, невысокого росточка девчонку, и говорит: «Дочка, ты что, хочешь в армию?» «У меня жизнь так сложилась». И заплакала. Дал он мне повестку, на следующий день к назначенному времени пришла к военкомату. Играет духовой оркестр, все обнимаются, прощаются. Меня никто не провожает. В руках держу узелок, в котором лежало несколько лепёшек, состряпанных матерью из какой-то листвы. Посадили меня вместе с другими парнями и девушками в кузов грузовой машины и повезли в Кронштадт. Территория большая, народу – тьма тьмущая.


Слышу голос: «Девочка, за один сухарь чёрного хлеба готова отдать золотые часы, браслет или цепочку». Оглядываюсь, стоит женщина. Но часовой её тут же отогнал. Дальнейшей судьбы её не знаю, хотя часто вспоминаю тот эпизод.


Послали меня на камбуз, была у кока на подхвате. Когда помогала столы накрывать, матросы часенько надо мной подшучивали – то вилок у них якобы не хватает во время обеда, то соли…


В один из дней нас, девушек, выстроил на палубе лейтенант и сказал, что пойдём вместе с ним. «Может, останетесь у нас при телеграфе?», – подбежал тогда ко мне морячок. Но я не хотела оставлять своих девчонок. А потом сто раз пожалела. Ведь кормили моряков хорошо, везде порядок и дисциплина.


Пошли за командиром. Всю ночь шли, на пути всё время попадались какие-то кустарники, деревья, потом вода. Сначала по щиколотку, потом по колено, потом по подмышки и всё глубже и глубже. А я с детства боюсь воды. (Когда моя мама была мной в положении, она тонула, и на мне это видимо отразилось).


«Девочки, не растягивайтесь, идём на вытянутую руку, молча, соблюдая интервал», – командует лейтенант. К рассвету вышли к Ладоге. Невдалеке причаливает пароход, и я отчётливо вижу выходящих из него людей – какие же они были худые… Кости, обтянутые кожей. С неба их начали обстреливать вражеские самолёты. Командир кричит нам: «Ложись!». А я не могу оторвать от этих измученных голодом и холодом людей глаз. Их высадили, а нас посадили в тот же пароход и – полный вперёд. Только отплыли, вдруг нас тоже стали обстреливать. Поступила команда спуститься в каюту. С горем пополам добрались до станции Токсово, а дальше – в лес. Выдали нам валенки, шапки-ушанки, да ватные штаны. Занимались заготовкой дров для Ленинграда.


В день нам полагалось всего 125 граммов хлеба. Есть хотелось всегда, и мы собирали всякие грибы, даже поганки. Поедим, а потом ходим, как чумные, голова кружится. Но работать-то надо. И дрова пилили, и узкоколейку из Токсова в Ленинград строили. На своём горбу таскали шпалы, рельсы. С горем пополам дорогу за семь месяцев выстроили. Приехал паровоз, – мы обрадовались. И повезли нас в Ленинград. В составе 5-й батареи 2-го отдельного запасного полка малокалиберной зенитной артиллерии мы охраняли крышу Петроградского орудийного оптического и сталелитейного завода «Большевик», я была заместителем командира орудия. Днём обстрел, ночью бомбёжка. И так постоянно. Дежурили без перерывов. Только дают команду «отбой», идём в укрытие. А через несколько минут – снова тревога, и мы опять забираемся на крышу.


Во всём городе вой, аж волосы дыбом становятся. Жили, как на пороховой бочке. Смерть в глаза смотрела. Да что говорить о войне? Будь она трижды проклята.


Когда Великая Отечественная окончилась, я стояла на посту в полку. Слышу, женщина из окна соседнего дома кричит: «Дочка, бросай винтовку, война окончилась!». У меня слёзы в три ряда. И радостно на душе, и грустно: здесь я хоть обута-одета, но идти-то мне некуда…


Вместе с другими блокадниками участвовала в параде победителей на Дворцовой площади в Ленинграде. 25 мая вернулась домой, в Будённовск (ныне г. Бирюч Белгородской обл., – прим. авт.).


Позже кавалер ордена Отечественной войны II степени Вера Ивановна Котонен работала в военизированной охране на оборонном предприятии в Москве, на Авиамоторной улице. Вырастила детей, помогла в воспитании внуков. У неё есть правнук Матвей.

 

Богдан КОЛЕСНИКОВ

Фото автора

Нет комментариев
Добавить комментарий