Много раз меня спрашивали: «Что Вы помните о войне?» Я пожимала плечами. Со временем вспомнила, что и у меня были встречи с войной…
Опубликовано - 11.12.21 в 19:00 время чтения ~ 5 минут
Было мне только три года, когда началась Великая Отечественная. Понимания у трёхлетнего ребёнка, что в страну, а значит в каждую семью пришла беда, что такое Родина, фронт, фашисты и так далее не сложилось.
Я жила в хорошей семье, которая состояла из папы, мамы, брата Виктора, нянечки Тани и меня, маленькой девочки по имени Лидуся. Жили мы дружно. Мама работала в школе, учила детей географии, а папа, историк по образованию, работал в Москве заместителем заведующего Мособлоно.
Брат Витя учился в школе, ему было 11 лет. Няня постоянно находилась со мной. Мама и няня Таня были главными для меня в семье. Но отца я ждала каждый вечер, как праздник. Вечером он возвращался с работы домой с печеньем, баранками или бубликами. Завидев отца, я бежала ему навстречу. Однажды, торопясь на встречу с отцом, я упала. Меня подхватили большие добрые руки. Плачущую от сильного ушиба, отец принёс меня домой. И вдруг эта мирная жизнь закончилась. Я помню, как мама объявила, что папа ушёл на фронт сражаться с «какими-то фашистами», т.е. защищать Родину, а Витя и я с мамой должны ехать в неизвестный мне город Краснослободск. Для меня эвакуация превратилась в интересное путешествие. Я увидела много нового и необычного. Мы ехали поездом, переправлялись через реку Оку на пароме, потом ехали на лошадях. Таким образом мы добрались до Краснослободска. Этот маленький провинциальный город – родина моей мамы Софии Павловны Соколовой. Мы поселились у брата мамы, дяди Володи, в добротном деревянном доме. Дядя определил Витю в школу, а меня в детский сад, куда я ходила самостоятельно. Вскоре мама уехала. В Краснослободске было тихо, здесь продолжалась мирная жизнь. Лишь только сводки по радио напоминали о войне. Мы не голодали. Но Витя и я скучали без мамы и няни. И мы ходили на почту за письмами от мамы и отца. Здесь, на почте, висело много плакатов. Два мне запомнились. Один, всем известный, в красных тонах – «Родина-мать зовёт!» А второй в тёмных тонах – «Отстоим Москву». Наверное, не только меня, но и детей тех лет, моих сверстников, плакаты заставляли задуматься: в них были новые слова: Родина, война, фронт, фашисты… Брату Виктору, дяде Володе, воспитателям в детском саду я задавала вопросы, что означают эти слова. Это была моя первая заочная встреча с войной.
Осенью 1942 года мама приехала за нами. Мы вернулись в Люберцы. Ко времени нашего приезда школу № 1 отдали военным – там разместился штаб дивизии. Нашу квартиру заняли военные. А нам выделили новое жильё: в деревянном доме за ремесленным училищем (теперь это техникум имени Гагарина). Это была чёрная от копоти комната, где стояли три железных кровати без матрацев и спальных принадлежностей; три табуретки, обшарпанный стол. На нём стояли три тарелки, три алюминиевых ложки, кастрюля и сковорода. Так как во время возвращения нас обворовали, у нас не было тёплой одежды и обуви. Где-то постепенно мама добывала необходимые вещи.
Вода из колонки во дворе, там же и все удобства. Иногда мама доставала жидкое мыло, и тогда в комнате была грандиозная стирка и уборка. Комната отапливалась дымящейся печкой. Так мы прожили два года. И только в 1944-м, когда штаб дивизии перевели ближе к фронту, нам вернули прежнюю квартиру при школе № 1. Вернуть-то вернули, но в каком виде: стены обшарпаны, в стене дальней комнаты две амбразуры. Их потом заложили кирпичами, стены покрасили. Вместо ковров, чтобы не было видно дефектов, украсили бумажными географическими картами. Мебель надо было серьёзно чинить. Это была вторая заочная встреча с войной. Выводы сделала сама, так как мне было уже 5 лет.
Мама работала в школе № 1 и брала подработку в школах №№ 5 и 10. Поэтому её с утра до вечера не было дома. Витя ходил в школу, а я – в детский сад № 5 завода имени Ухтомского.
Третью заочную встречу с войной я назвала «Жизнь без отца». Писем с фронта давно, с осени-зимы 1941-1942 гг., не было. Извещение пришло зимой 1942-го: наш отец, Максим Васильевич Боков, пропал без вести…
Папа родился в 1896 году, ему было 45 лет. Этот год был непризывной. По всей стране летом 1941-го формировались отряды народного ополчения, куда отец пошёл воевать. Ополченцев бросали на помощь армии в «горячие точки». Сильнейшие бои были на подступах к Москве в районе Ельни-Вязьмы-Ржева. В этих местах, видимо, и погиб отец.
Получив извещение, мама горько плакала. Витя и я не знали, как успокоить её. Мы простояли всю ночь рядом с плачущей мамой. И только утром она очнулась, – надо идти на работу. Она быстро собрала Витю в школу, а меня в детский сад. И сама ушла на работу. Больше ни Витя, ни я не видели маму плачущей. Видимо, за ночь она многое передумала в своей и в нашей жизни, и поняла, что она для Вити и меня должна быть и папой, и мамой, и поднимать нас придётся одной. Виктору пришлось взять на себя заботу обо мне и о самой маме. Да, это была суровая встреча с войной. Сознание маленькой Лидуси формировалось и дома, и в детском саду, хотя жилось мне лучше, чем маме и Вите, так как младшим доставался самый лакомый кусочек, да и забот у меня было немного.
В те годы население значительно убавилось. За всю войну погибло 26 миллионов человек. Было много голодных и полуголодных семей. Нам, детям, да и взрослым всегда хотелось есть. А я ходила в очень хороший детский сад и была относительно сыта. Воспитатели с нами занимались, мы разучивали стихи и песни, и не только о природе, но и о Родине, и о войне. Нас учили танцевать. Был у нас свой детский хор и свой детский оркестр. С нами разучивали детские сказки-пьесы. Помимо всего этого у воспитателей была ещё одна важная задача: накормить детей! В ход шли возможные и невозможные способы заставить детей съедать полностью завтрак, обед и ужин.
А теперь о хлебе и картошке. Хлеб и другие продукты выдавали на каждого члена семьи по карточкам. Хлебные карточки надо было отоваривать каждый день. В Люберцах была пекарня. Я помню это деревянное двухэтажное здание. Пекарня наша выпекала кирпичики чёрного хлеба. Их увозили на лошадях по разным булочным не сразу, а лишь тогда, когда телега полностью заполнялась хлебом. Каждую партию покрывали какой-то тканью.
В сильные морозы первые партии хлеба промерзали, и их приходилось размораживать. Люди загодя становились в очередь за хлебом, так как хлеба могло не хватить. Булочная находилась на перекрёстке Октябрьского проспекта и Смирновской улицы. А «хвост» очереди начинался за кинотеатром «Планета». Особенно сложно было добыть хлеб осенью и зимой, когда было холодно, дул влажный ветер с дождём и снегом. Каждый день Виктор после школы выстаивал такую очередь. В воскресенье я ему помогала. С Витей напеременку мы выстаивали долгие часы: Витя два часа, я час. Одежонка у нас была плохонькая, продувная. Обувь у Виктора почти всегда драная, – нога быстро росла, а ордеры на одежду и обувь выдавали редко. Мы часто болели, особенно Витя.
Продолжение следует
Лидия БОКОВА,
ветеран педагогического труда
Фото из домашнего архива