«Пятачок смерти» на берегу Днепра

Под мощным обстрелом противника за годы Великой Отечественной войны советским войскам приходилось форсировать десятки крупных рек и сотни мелких речушек. И каждая такая переправа для многих в их жизни становилась последней. Причем пуля или снаряд бойцов поджидал в самом неожиданном месте.



Опубликовано - 29.05.22 в 19:00 время чтения ~ 10 минут



Эпизоды военной жизни стали основой повествования фронтовых дневников и воспоминаний гвардии старшины 299-й Харьковской стрелковой дивизии нашего земляка Георгия Николаевича Носова. Его материалы обобщили родные и сыновья ветерана, проживающие в Люберцах – Олег Георгиевич и Владимир Георгиевич Носовы, которые предоставили их редакции.

 

Нашему саперному батальону поставлена задача – возглавить форсирование Днепра, не дожидаясь подхода понтонных средств, а заместителю комдива по политчасти полковнику Клочко предписано оказывать саперам помощь.

И закипела невиданная в истории войны работа.


В самые короткие сроки провели инженерную разведку, выбрали места переправы, исходный рубеж, пункты сосредоточения. Местное население с готовностью откликнулось на приказ. Всю ночь  скрипят арбы - это  из сел свозят лес. Многие жители разбирают стропила с домов и доставляют к берегу, где саперы собирают плоты. Бойцы  устали, третью ночь не спят, топор валится из рук. Командир батальона старший лейтенант Чижинок, руководивший работой, выбился из сил, но не показывает виду. Старается шуткой, хорошим анекдотом развеселить и подбодрить людей. И снова закипает работа. На четвертые сутки комбат докладывает комдиву, что все к переправе готово.

В темную тихую ночь 29 сентября 1943 года от берега отделились первые плоты с разведкой. До правого берега оставалось не более ста метров, как вдруг ночную тишину разорвали пулеметные очереди, разрывы снарядов и мин.


Опоясались огнем все высоты противника. Страшный взрыв раздался на одном из плотов от прямого попадания снаряда. Ранены саперы Белов, Баширов, Потапов. Легко ранен командир взвода Волков. Разбитый плот подхватывает течением  и несет к берегу, занятому фашистами.  «Нет, лучше смерть, чем плен!» - восклицает Баширов, и они отталкиваются от берега и плывут дальше.

Лишь к утру, закоченелые, чуть живые, выбираются бойцы на свою сторону в 15 км ниже по течению. Враг торжествовал, но слишком рано.

На следующую ночь поддержанные мощным огнем «Катюш» и артиллерии плоты достигают правого берега. Выдержан бой и несколько сотен бойцов закрепились на плацдарме. Вскоре прибыл армейский батальон «ОШСБ» - отдельный штурмовой саперный батальон с резиновыми и  деревянными складными лодками «ДСЛ». С ним и наш новый дивизионный инженер.


Из лодок строим паромы, резиновые лодки оказывают огромную помощь. Бесстрашные саперы Логунов, Колосков, Фролов и другие 52 дня ночью переправляли людей, убитых и раненых, боеприпасы, пищу с левого  на правый берег и обратно под огнем противника.  Отвоевав плацдарм, на котором закрепились полки нашей дивизии, продвинуться вперед мы не смогли без сильной поддержки, поэтому саперы укрепили границу обороны и заминировали подступы к ней, чтобы фрицы не сбросили нас в Днепр. Этот плацдарм мы назвали «Пятачком смерти»:


Был Днепр и отвлекающий плацдарм,

Так называл его наш славный командарм.

Но мы звали – «Пятачок смерти»,

Прощу, солдату вы поверьте!


В один из дней обороны дивизионный инженер вызвал меня на плацдарм для уточнения схемы минных полей. Взяв из саперного батальона сапера с автоматом, мы темной ночью направились к месту переправы нашего батальона.

Оставив сопровождающего на нашем берегу с наказом ждать моего возвращения, я с одним сапером береговой охраны на малой надувной лодке переправился на ту сторону, где в землянке полкового инженера разыскал дивизионного инженера.


Днем уточнили схемы, нанесли на карту, и я с командиром нашего саперного взвода грузином Маисая, которого по дружбе называл «Великий Моурави», вышли из землянки подышать воздухом. Противник начал артобстрел, и мы, стоя в ходах сообщения, наблюдали, как при перелете  снаряды падали в Днепр и вздымали фонтаны воды. В это время из землянки вышел дивизионный инженер, которого вызвал комдив. Для ускорения он не пошел ходами сообщения, а выскочил на бруствер. Неожиданно рядом раздался взрыв снаряда. Я и Маисая инстинктивно упали в ход сообщения. Все заволокло пылью и гарью. Послышался стон, и, когда мы вскочили, то увидели, что в нескольких шагах от нас лежал дивизионный инженер. Его осколком ранило в лопатку. Раненого внесли в блиндаж, вызвали фельдшера, перевязали, а вечером он был эвакуирован в тыл.

Переправился и я на свой берег, но сопровождающего не застал, так как он, видно, испугавшись артобстрела, ушел в батальон. Пришлось добираться ночью до штаба одному с секретной схемой, проплутав пару лишних часов.


Накопив силы, в ноябре перешли в наступление, двинувшись вперед по непролазной осенней грязи. Проводником по заминированной нами местности был красноармеец Чернышев. В наступивших сумерках он внезапно оступился и отошел в сторону с дороги. Раздался взрыв. Правая нога Чернышева оказалась раздробленной и держалась лишь на сухожилиях. Все бросились к нему на помощь. Лейтенант Рогонов стал перевязывать ему ногу, но мешали раздробленные кости. Тогда Чернышев со спокойной деловитостью вытащил из кармана нож и попросил отрезать ему ступню ноги. Нож был тупой и Рогонов только после больших усилий отделил ступню и перебинтовал ногу. Чернышев только иногда скрипел зубами от невыносимой боли.


Закончив операцию, Рогонов механически бросил нож в песок. Тогда Чернышев попросил поднять нож и, обтерев кровь, положил его в карман. «Зачем ему пропадать? В хозяйстве все пригодится», - сказал он. Такое спокойствие, как будто ничего и не случилось. Затем, попрощавшись со всеми и опираясь на плечи двух бойцов, он поковылял к санитарной повозке, помахав нам на прощанье еще раз рукой.


После выхода из нашего минного поля первым большим селом было Сметанино, которое в тот осенний период оправдывало свое название. Черноземная грязь была такой, что в ней застряли не только фашистские автомашины-вездеходы, но и самоходные пушки, торчащие из трясины только стволами. Трофеев было много.

Через несколько дней вышли к Кировограду, где у немцев была сильная оборона. В деревне Цибулево мы застряли на полтора месяца и зазимовали.

Затем снова вперед, а к марту 1944 года были уже далеко от Днестра. На рубеже деревни Сталино – станция Теребовка наш батальон, наведя под сильным арт-минометным огнем противника переправу через речку шириной 50 метров и пропустив через нее пехоту и артиллерию, расположился  на отдых. Отдых был нужен, и знаменитый повар Лапин уже задымил своей кухней, готовя обед. Мы же прилегли на соломке и грелись под весенними лучами солнца.

Неожиданно на взмыленной лошади прискакал лейтенант Рогонов и сообщил, что противник, пользуясь тем, что наш сосед слева несколько отстал, решил силой до батальона зайти в тыл нашим частям и разрушить переправу.


Раздалась команда офицера Смирнова – сна и усталости как не бывало – каждый понял важность момента. С криком: «Ура!» саперы бросились вперед, враг не выдержал дружного натиска и побежал, потеряв восемь человек убитыми.

Отступив, фрицы засели на окраине деревни. Тогда три наших взвода под командованием Рогонова, Ведринского и Промышляева стали обходить противника с флангов. Лейтенант Ведринский броском вырвался на окраину деревни и напал на растерявшихся фрицев, захватив в плен унтер-офицера.


Старший лейтенант Нарумбетов и лейтенант Богданов отбили вражеский пулемет и повернули его в сторону противника, заставив залечь. Рогонов гранатами «выкуривает» засевших в подвале дома немцев, на славу бьются бойцы отец и сын Геращенко – Иван Иванович и Николай Иванович. «Бей гадов!» - восклицает Иван Геращенко. – Бей, сынок, пока не устала рука!» -  так ободрял отец сына, как некогда Тарас Бульба Остапа. Ранен Николай, но отец, увидев это, остановился только на минуту и, крикнув: «Держись, сынку!» - бросился на врага. Быстрыми перебежками выдвинулись далеко вперед бойцы Алексеенко и Цемрюк и фланговым огнем стали косить врага из автоматов. Немцы дрогнули и побежали. Этот бой за переправу показал мастерство русского солдата не только как сапера, но и как пехотинца.


После ранения дивизионного инженера на Днепре в Молдавии в дивизию прибыл майор Мороз, из кадровых военных. Как он рассказал мне, перенес ранение под Ржевом, куда попал как штрафник, и был восстановлен в звании после боев на передовой. Не помню точно, в какой день на марше вступили мы под вечер в молдавское село. Майор попросил меня подыскать дом для ночлега, а сам с полковым инженером, командиром саперного взвода старшим лейтенантом Сорокиным и нашим связным Тепениным верхом отправились ознакомиться с расположением 960-го стрелкового полка. Выезжая из деревни, в одном из садов они услышали женский крик. Майор с Сорокиным подъехали и увидели, что пьяный красноармеец пытается изнасиловать молдаванку. Майор прямо с лошади  через садовую ограду ударил его плетью, чтобы образумить. Боец сорвал с дерева автомат и очередью убил и Мороза , и Сорокина. Так я лишился третьего дивизионного инженера. Остаться  живым после Ржева и погибнуть от пьяной сволочи!

В этот же период времени случайно погиб наш комендант штаба Егнюков. Дело было так. Заняв после боя село, мы остановились у одного из домов и с удовольствием закусывали соленой капустой и огурцами, которые нам вынесли хозяева. К нам подъехал Егнюков, которого мы угостили, он, поболтав немного с нами, сославшись на то, что ему надо еще кое-кого устроить на ночлег, отъехал на лошади буквально метров на пятьдесят. В это время около него разорвался снаряд, осколком которого Егнюкову перерезало горло. Задержись на две-три минуты, он бы не погиб, так как это был один из немногих выстрелов, которые немцы практиковали при отходах с рубежей обороны.    

  

Г.Носов, гвардии старшина

299-й Харьковской стрелковой дивизии


Нет комментариев
Добавить комментарий